все обошлось. Если, разумеется, пренебречь вашим клиническим недоверием, которого я от вас ну никак не ожидал… Вот за этим окном – двадцать первый век. Двадцать первый!.. Ну? Прониклись ощущением?
– Проникся, проникся. Давайте, что там у вас еще до меня… у меня в субботу семинар.
– Э-хе-хе, все же придется нам покинуть ненадолго это помещение и совершить маленькую экскурсию в наш мир. Может быть, это убедит вас в моей искренности, – он легко поднимается из кресла и теперь нависает надо мной, как башенный кран. Родил же кто-то такую орясину! – Хотя должен уведомить вас заранее, что во все времена существовали способы порождения мнимых реальностей. Раньше – наркотики, литература, кинематограф… идеология. Сейчас мы умеем создавать реальности, достоверные не для одного-двух, а для всех органов чувств. Это называется «виртуальная реальность второго поколения». Пана Станислава Лема[14] по случаю не читали, «Сумму технологии», про «фантоматику»?.. Поэтому надо вам знать, что если я захочу вас обмануть, то непременно обману, и вы не обнаружите подлога. Мнимая реальность может быть неотличима от истинной. Но я даю вам честное благородное слово, что пока что не хочу вас обманывать.
– Да будет вам… – Я тоже встаю и озираюсь. Ни черта не разобрать из-за этого полыхания, где окна, где двери. – Куда прикажете? А руки за спину?
– Прекратите ерничать, Вячеслав Иванович, – он протягивает мне обыкновенные темные очки. – Наденьте лучше, солнышко наше покажется вам излишне ярким. Что поделаешь, озоновый слой вы порастранжирили, мы потихоньку заращиваем… И возьмите меня за руку. Не ровен час, грохнетесь в обморок от впечатлений, такое тоже бывало…
Глава третья
Трамвай тащился через мокрый, слякотный город, иногда всем своим двухвагонным телом впадая в спазматическую безудержную тряску. Словно у него вдруг сдавали нервы… Я сидел, старательно пытаясь угодить в такт этим судорогам. На коленях у меня лежал «Огонек». Но не современный, производства Коротича[15], который я предпочитал читать дома, на диване, часу этак в первом ночи, когда исполнены все семейные долги. А свежеуворованный, старый, аж 1917-го года. Состощий из вестей с фронта пополам с рекламой. Чье название писалось через твердый знак: «Огонекъ». Почти такой же по формату, но на плохонькой бумаге и в две краски. И нужно было поддаться трамвайной падучей, синхронизироваться с нею, чтобы разобрать хоть слово.
Я с умилением полюбовался на двух солдатиков, куда-то ведших под рога крутомордого бычка. Должно быть, на заклание для нужд российской армии. Затем, трепетно касаясь грязно-желтых от времени и безобразного хранения страниц, погрузился в содержание. «Альбомъ парижскихъ красавицъ… за 8 руб. съ пересылкой… Е. Д. Урусовъ». – «Ишь ты, – подумал я, усмехаясь. – Небось, порнуха какая-нибудь». Печально и устало глядел куда-то мимо меня мощный, похожий на пожилого бульдога «Его Императорское Высочество принцъ
Станислав Лем (1921–2006) – польский писатель-фантаст и философ второй половины XX – начала XXI вв. Сочетал глобальный масштаб осмысления проблем с типично польской иронией. Самое известное произведение в жанре фантастики – «Солярис» (1961).
Виталий Алексеевич Коротич (род. 1936) – советский писатель украинского происхождения, редактор журнала «Огонек» в период т. наз. «перестройки» в СССР. При нем некогда официозный орган коммунистической пропаганды стал рупором демократических сил, а заодно и предтечей новой российской «желтой» прессы.
