его пушистые свитера, узкие джинсы – размер у нас был одинаковый, представляете, как круто; приготовили горячего шоколада и тосты, и Венсан позвонил с сотового опекунам: «я к вам сегодня приеду, да знаю, что не суббота, но я женился и хотел вас с ней познакомить… что приготовить? Да как обычно. Бифштекс, картошку, кексы. Она не сидит на диете, она не модель, нет, и не актриса, очень хорошая девушка, из очень хорошей семьи…» – прикрыл трубку: «ты ведь из хорошей семьи?» «да, очень, – проговорила я с набитым ртом, – страшно культурной, все мои родственники – сплошь ученые со степенями, оранжерея просто: филологи, философы, лингвисты и культурологи». «В ее семье все – сплошные ученые с мировыми именами, – послушно повторил Венсан. – Моммзены?» Я кивнула. «Как тесен шарик. Да, она из Моммзенов. Понимаю, что неожиданность, но это любовь с первого взгляда, что мы могли поделать. Знакомы мы… давно… Слушайте, давайте мы приедем и будем отбиваться вдвоем? В семь, как обычно… А, черт, у меня съемки до семи, давайте в восемь?…» Потом он звонил режиссеру, потом еще куда-то; «ты уедешь, да?» – спросила я; «я буду возить тебя везде с собой, если тебе такая жизнь не покажется скучной» «нет, только купи мне книжек по истории»; и мы целовались в лифте. На следующий день газеты вышли со смазанными снимками нас в этом лифте. Видно, кто-то из охраны продал пленку с камеры. А в этот день мы поехали сразу в книжный; меня это тронуло; Венсан опаздывал, телефон у него трещал; но он держал меня за плечо и говорил: «нас нет, есть только мы»; в книжном мы купили целую библиотеку; мне стало неловко из-за денег.
– Ты так обрадовалась этому бородатому собранию сочинений, неужели деньги не зло наконец-то, – сказал Венсан. – Слушай, все эти книги кто-то читает?
– Читают часть книг, постоянно, такой тип книг называется классикой; а остальные – пожалуй, ты прав, сейчас пишут больше, чем читают; а ты читаешь?
– Нет, книги в смысле. Сценарии. Просто среди фильмов редко кто книги читает; даже в качестве антуража; все записки какие-то, маленькие бумажки; счета, – засмеялся, – бедная, наверное, ты в шоке. Зато я страшно талантлив, сам себе на уме, и меня, как Мэрилин Монро, не заморочишь Достоевским и Станиславским; я автомат с кофе: нажимают на кнопочку «с амаретто» – и я выдаю «с амаретто», сбоев не бывает.
Потом поехали в мебельный; там я выбрала вместо кровати бежевый раскладной диван с бирюзовыми и серыми подушками и под него – два огромных кресла, в такие хорошо прятаться, как в домик, когда на улице серо-сыро, с книжкой и чашкой шоколада; наверное, из-за этого утра – до сих пор помню: дождь по куполу, величественно, как «Титаник»; бирюзово-серый ковер, бежевую тумбочку, бежевый туалетный столик, бежевый шкаф, бирюзово-серые занавески, огромного плюшевого медведя и красную ночную лампу в форме губ Мэй Уэст. «Ну ты и маньячка симметричная, я-то пал жертвой готового дизайна, а ты сама себе комнату обставила так, что через пару месяцев меня бросишь, или выпрыгнешь в окно, или волосы в фиолетовый выкрасишь». Потом купили одежду – и ему, и мне; смешали стили и отделы,
