потом Кай, – где у тебя тряпочка?
– Думаешь, у меня есть тряпочка, – засмеялся сквозь слезы Син. – Я белоручка. На кухне есть какие-то губки. Для посуды. Прости, я просто встать не могу, у меня ноги не идут. А ты еще чаю поставь, ладно?
Кай включил свет в кухне. Кухня была красивая: стол и стулья – легкие, белые, на столе тарелки на кружевных салфетках; шкафчики тоже белые, дверцы из стекла с серебряной резьбой; и белая и серебристая посуда; и чайник, и холодильник, и тостер, и плита – белоснежные, крутые, немецкие. Какие тут губки – тут никто не жил, не готовил никогда; да, Син уничтожил квартиру по максимуму. Кай завернул за холодильник к раковине и оцепенел, будто его укусила пестрая змея и яд подействовал мгновенно. Стена между холодильником и раковиной осталась старой: коричнево-бежевые обои проступали между картинками, распечатанными на черно-белом принтере, на листах формата А4; какие-то уже пожелтели, выгорели, скотч посерел. Много-много фотографий – маяков…
Маяк, радиостанция «Туман», откуда начался путь. Когда город строили, этот маяк там уже был – и уже был старым. Именно по нему нашли хорошее место для города – о, как давно это случилось; Кай любил историю, Венера любила книги, поэтому они знали про маяк. Маяк остался от какого-то прежнего города, названия которого не найти, а теперь их город гибнет, зарастает, гаснет, люди уходят, а маяк остается, и, быть может, здесь через тысячу лет построят еще один новый город. В сильный шторм, когда волны разбивались прямо о стекло студии, они в эфире ловили странные сигналы азбукой Морзе – рваные слова; словно с кораблей, которых уже нет; отразились от чего-то зеркального в космосе. А еще есть Темная Башня, в которой соединяются все миры; можно найти ее и посмотреть, на каком ты этаже, и что-нибудь исправить, как починить кран, – если твой мир сломался и движется в никуда. Правда, при условии, что ты чист душой и умеешь стрелять не рукой, а сердцем. Один этаж за другим, лифт или лестница, библиотека или ванная, но все миры друг за другом, словно тонкие переливы цвета, – поэтому-то есть несколько Джастин, Люэсов, Синов… Каев? Венер? Если вернуться на маяк, на радиостанцию, – вдруг там ответ? Вдруг там дверь? Предмет, который держит миры, лежит – незаметный для всех… Кай налил воды в чайник, включил его, взял губку, набрал в глубокую тарелку воды и вернулся. Хотя ему хотелось бежать – быстрее, быстрее; там внизу машина, а ночь уже заканчивается, и, если наступит рассвет, вдруг окажется поздно – как для вампира? Син лежал на диване и дремал; Кай вытер лужу, отнес опять все на кухню, остановился у стены: здесь был и Александрийский маяк, копия с древней гравюры, и сахалинские – почти полная коллекция, и декоративные европейские, и северные, источенные ледяным морем, больше похожие на крепости, и городские, которые превратили в рестораны; только маяка из города Кая не было.
– Син, чай пить… – Син встал неохотно, будто Кай разбудил его в середине интересного сна, полного приключений: веревочные лестницы, парусные корабли, драгоценности, – мне нужно спросить тебя про маяки.
