грань, отделяющая фантастику от сказки. Тем более что над этим постоянно работают современные сказители – как сказочники, так и фантасты.
Но это чисто мои рассуждения, а вовсе не теоретическая база под чей-нибудь догмат, вроде Сидорчуковского реформаторства.
Сидорчук утверждает, что надо осовременить сказки, и тем самым вернуть им былую славу и привлекательность. Для этого нужно поднять их авторитет, воскресить в народе веру в сказки. А народ уважает силу – не разум, заметьте, а силу. Это каких же идиотов он имеет в виду? Сам вроде не дурак.
Так вот, по Сидорчуку, консолидирующая сила сказок заключена в отрицательных героях. И это несмотря на то, что их постоянно побеждают положительные.
Сидорчук утверждает, что, усилив силу отрицательных героев (даже до тавтологии докатился, надо же!), мы создадим условия, когда положительным героям придётся становиться сильнее. То есть, усиливая зло, мы на самом деле усиливаем добро.
«Диалектика, мой друг! – регоча, говорил он. – Диалектика! А то посмотришь на этих хлипких Иванов-царевичей, которые картонными мечами машут, потому что стальной поднять не могут, и плюнуть хочется. Тонус им надо поднять, тонус!»
Может, в чём-то он и прав, но, по-моему, для разумного человека источник противоречий должен находиться в нём самом, а не во внешних врагах. Или в окружающей природе: неужели людям обязательно воевать друг с другом? Лучше решать проблемы стихийных бедствий: торнадо, цунами, землетрясений. Да и межпланетные, межзвёздные путешествия на очереди.
Конечно, при отсутствии непосредственной опасности человек как бы «расхолаживается» – но, опять-таки, не все.
Я вспомнил притчу, с которой однажды столкнулся по пути в Анекдотию. Или когда оттуда шёл? Впрочем, неважно.
Так вот: в одном государстве царь решил извести всех поэтов, и издал указ, запрещающий писать стихи под страхом смерти. Все бросили писать, кроме троих. Их отловила стража. И царь… э-э, нет, не казнил! Он дал им все блага: дворцы, чины, богатство. И после этого из всей троицы только один продолжил писать стихи. Вот он-то и был настоящим Поэтом. Так говорила притча.
Ну, смысл басни ясен: испытание изобилием труднее выдержать, чем испытание нуждой. То есть, зачем что-то делать, если всё есть? Ради чего стараться? Животные и не думают: есть что есть – едят, съели всё – вымирают. Но люди-то думать должны! Если они люди, конечно, а не человекоподобные существа.
Так я шёл и думал. Работа у меня такая: думать. А потом – принимать решения.
В лесу, который вновь появился справа от дороги, прибежав из какой-то невообразимой дали, послышалось неясное шевеление. Сквозь редкие деревья виделись чьи-то движения, слышались возгласы и чуть не крики.
Свернув в лес, чтобы выяснить причину беспорядка, я довольно скоро выбрался на поляну, на которой лежала целая куча звериных и птичьих хвостов, а вокруг толпились бесхвостые звери и птицы.
– Сдают, что ли… – пробормотал я. – Положим животы… то есть
