бы на моём месте Сидорчук, ему не пришлось бы вспоминать, он спец по этим сказкам. Эх, надо было в детстве больше читать!
Да и с чего я взял, что там должны быть иные надписи? И так понятно написано: идите-ка вы все! Значит, каждый может идти, куда захочет. А чего я хочу? Направо или налево?
«А ничего я не хочу, – подумал я, чтобы не стоять на развилке, – мне, собственно, без разницы, куда идти: я – Инспектор! А инспектировать надо всё – как справа, так и слева. Да и с чего я взял, что это развилка? Если присмотреться как следует, получается обыкновенное пересечение двух равнозначных дорог, только не под прямым углом, а под острыми, и оттого возникает иллюзия, будто дорога растраивается. А на самом деле…»
Я бодро зашагал прямо, решив при случае вернуться и проинспектировать вторую дорогу в оба конца.
Сказки о животных
Долго ли, коротко ли я шёл, глядь – навстречу зайчишка-плутишка. Идёт, уши повесил, а сам плачет, лапками глаза утирает. Посмотрел я на него и решил повыполнять должностные обязанности: проинспектировать его.
Так. Зайчишка как зайчишка, четыре лапы, пятый хвост, два уха, не три… Значит, не мутант. Вроде всё в порядке. А чего плачет-то?
– Здравствуй, – говорю, – зайчик. Чего ты плачешь?
– Я не плачу, я смеюсь, – ответил зайчик; захохотал хриплым басом, завязал уши узлом под подбородком, да и прыгнул в кусты.
– Что-то не так, – пробормотал я под нос и пошёл дальше, пытаясь обдумать увиденное. Что-то действительно было не так: звери вели себя не как следует. Нужно более серьёзно относится к происходящему, а я как-то расхолодился: сказки, ерунда, справлюсь… А работу надо выполнять с полной степенью ответственности, иначе можно в такую глубокую ситуацию залететь…
Я вспомнил известную байку о том, чем отличается умный человек от мудрого: умный с успехом выпутается из ситуации, в которую мудрый не попадёт. И со вздохом подумал, что до мудрости мне пока далеко. Что же касается остального, то не мне судить. Некоторые идут к мудрости всю жизнь, да так и не приходят.
Следом за зайчиком тащился медведь и тоже плакал. Но этого я спрашивать поостерёгся. Да и причина плача была очевидна: шерсть на медведе висела клочьями, был он весь какой-то драный, потёртый. Был бы я на его месте, тоже плакал бы.
Не успел я так подумать, глядь – я уже и есть медведь. Тот самый, ободранный. Иду и плачу.
«Чего это я, думаю, плачу? Причин вроде никаких. Командировку не отметил? Так успею ещё: две недели впереди».
При чём здесь командировка, я же медведь! Ан нет – я Инспектор, раз о командировке думаю!
И – глядь! – я опять Инспектор.
И медведь повеселел, даже подмигнул мне. Понял он, что является слепым орудием в руках тёмных сил, желающих извести меня. Разжалобить, обозлить, запутать – словом, вывести из равновесия любыми способами – и подчинить своей воле. Но я же Инспектор. И не абы какой, а Генеральный. А значит, и защита у меня генеральная. Мне и думать ничего
