ждет меня? – спросил Русинов, ощущая, как от медовухи отнимаются ноги. – К чему готовиться?
– Сейчас на тризне и решится твоя судьба, – заявил Петр Григорьевич. – Откровенно сказать, не знаю, потому что я всего-навсего Драга. Живу на пути, встречаю людей, провожаю гоев, развлекаю очарованных странников… Жди, вернется Валькирия. А могут прислать и Дару, которая сообщит тебе решение. Не спеши, Мамонт! У тебя впереди длинная дорога, успеешь еще и многое познать, и многое увидеть. Ты счастлив, потому что избран Валькирией, хотя судьба твоя все равно в руках Стратига.
– Почему же ты доверяешь мне тайны, если со мной ничего не решено?
– В любом случае ты уже никогда не вернешься к изгоям. Страга указал тебе путь к Весте.
– Значит, в худшем – меня лишат разума. И будет мне путь в психушку.
– Правильно, – одобрил старик. – Всегда готовься к худшему, и все, что принесет тебе Валькирия, будет приятным сюрпризом. Но безумство не самое страшное. С точки зрения изгоев, ты уже лишился ума. Представь себе, ты возвращаешься в мир и заявляешь, что был в пещерах и видел то, чего не может быть в представлении изгоев… И странником отправят – не так уж плохо. Будешь идти, идти куда глаза глядят, только зачем и ради чего, знать не будешь. Но если тебя лишат пути – вот это тяжкое наказание. Лучше умереть, чем жить беспутным.
– Что это значит?
– Удел блуждающей кометы. – Петр Григорьевич, несмотря на выпитую медовуху, проворно вскочил и бросился к окну. – Ну вот, кого-то еще несет…
На улице послышался гул машины. Пчеловод набросил длиннополый дождевик и вышел из дома. Русинов же, едва передвигаясь, подобрался к боковому окну, так как парализованные медовухой ноги не слушались.
Возле черного роскошного «БМВ» стояла женщина – последняя любовь Ивана Сергеевича, «постельная разведка» шведской стороны фирмы «Валькирия».
3
Полковник Арчеладзе не любил своего шефа, как, впрочем, и всех предыдущих, какой бы службой и каким делом ни занимался. По стечению обстоятельств, а точнее, по роковому совпадению все вышестоящие начальники оказывались выдвиженцами из партийных структур, если говорить о прошлом. В настоящем же новый шеф оказался опять совершенным непрофессионалом – бывшим начальником пожарной охраны Кремля, но идейно подготовленным и доказавшим свою преданность посткоммунистическому режиму. Про себя Арчеладзе называл их комиссарами и болезненно переживал, если получал незаслуженную выволочку или не мог убедить по вопросам, понятным любому специалисту. Его раздражали и высокомерность, и суетливость очередного комиссара, он ненавидел их голоса, манеру одеваться, запах одеколона и даже мебель в кабинете. Все оскорбляло его профессиональные качества, опыт и самолюбие. Арчеладзе спасался от встреч с непосредственным шефом лишь благодаря тому, что имел почти полную самостоятельность работы своего отдела. Однако при этом все-таки случались моменты, когда избежать контакта
