style="font-size:15px;"> – Генрих!..
– Отстань!
– А ну, держи себя в руках!
– Проще руки на себя наложить…
– Потерпи. Дай мне месяц! Мне нужен месяц, чтоб забыть. Забыть милиционеров, самолетную вонь… Господи! Керосин, ацетон и сортир!.. Забыть людей, уныние, суету. Забыть. А потом вспомнить вдруг – и сделать номер… Месяц лечить колено, никуда не ездить, лежать…
– Под забором?
– Нет, на диване.
– С Марией.
– Да, с Марией. О Боже! С Мари-и-еей…
Этот стон звучит у Генриха в голове, пока он со скучной физиономией занимает очередь на такси, ставит на асфальт сумку и идет к телефону-автомату. Внезапно замечает в отдалении вооруженных людей в полувоенной форме, проверяющих багажники автомашин. Один из них приставляет дуло автомата к пояснице шофера. Это шутка. Генрих закрывает глаза. И слышит – выстрел! Открывает глаза – никакого выстрела, просто шутка… Самого веселого и молодого из вооруженных парней зовут Артур.
Артур видит Генриха, узнает.
– Ваи ме, ребята, Масхара!.. Эй, Масхар!
Он полон дружелюбия, тычет в Генриха пальцем, пытаясь обратить внимание сослуживцев.
Генрих в телефонной будке набирает номер.
В пустой комнате звонит оранжевый, похожий на кирпич, телефон. Никто не снимает трубку…
Такси катит по городу. Город такой обветшалый, такой теплый и такой родной, что и смотреть неохота… Слишком, смертельно родной. Вот, наконец, старая улочка ползет в гору, серый дом сталинской постройки.
Генрих открывает бумажник, в нем одна единственная бумажка. Кричит шоферу:
– Стой, приехали! Пятерки хватит?
– Слушай, друг, какая пятерка! Бензина не купишь, в пять раз переплачиваем!
Генрих хлопает по карманам, бренчит мелочью, отдает все бумажки, какие находит, доллары, франки-марки. Величаво сообщает: «Сдачи не надо», идет к обшарпанному подъезду. Он хромает все сильнее. У него как будто иссякают силы. Ноги подкашиваются. Генрих машинально лезет в незапертый почтовый ящик – там пусто. Лифт грохочет.
Слышен поворот ключа, из щели в прихожую бьет свет, дверь приоткрывается, в неё вначале заглядывает, потом входит Генрих. Ставит сумку, и сразу, не раздеваясь, идет к телефону, тому самому, оранжевому, похожему на кирпич. Снимает трубку. Гудит зуммер. Генрих вешает трубку, садится на диван, осматривается.
Двухкомнатная квартира Генриха похожа на номер полу-люкс в гостинице средней руки. На столе в гостиной стоят свежие цветы, рядом стопка газет и журналов, сверху оплаченные телефонные счета…
Звонит телефон. Генрих выжидает несколько секунд, снимает трубку, и все равно молчит.
В трубке женский голос.
– Алло! Алло!..
– Да.
– Генрих, ты приехал…
– А Ия, здравствуй. Я только что вошел.
