теперь? Что теперь?
Он мельком увидел стены, которые на мгновение показались ему золотыми, но на самом деле были сделаны из мятой соломы, веток и дерна. Они поднимались вверх и изгибались над головами пленников, чтобы сплести вокруг их жалкой процессии черный коридор…
Ибо, хотя он и раскачивался неподвижно, изнывая от боли из-за своих ран и оскорблений, они все-таки медленно продвигались куда-то…
Он даже мог мельком увидеть поверх сгорбленных в горе и безнадежности людей конец их пути, какое-то отверстие, поляну за ним…
Освещенную чем-то, чего он не хотел видеть.
У него не хватало зубов… Выбиты?
Да… Выбиты из его черепа.
– Н-нет, – пробормотал Акхеймион. Понимание приходило к нему, наползало, как туман. Деревья, понял странник.
Деревья! Склепы, как называли их скальперы…
– Прекратите! Оставьте меня! – крикнул Друз. Но ни одна из закованных в цепи теней не подняла головы в знак согласия. – Прекратите! – бушевал он. – Прекратите, или я сожгу вас и ваших сородичей! Я сделаю свечи из ваших корон! Прожгу вас до самой сердцевины!
Он откуда-то знал, что кричал не своими губами, не в своем мире.
Сдавленные крики пронеслись по коридору, звеня, словно они отражались от железных щитов.
Что-то заорало – звук был слишком громким, слишком гортанным, чтобы быть просто сигналом рога. Без предупреждения цепи дернули его и всю остальную темную процессию вперед, на один спотыкающийся шаг к свету… к очистке.
И хотя перед ним маячил весь ужас мира, измученный странник подумал: «Пожалуйста…»
Пусть это будет его конец.
Акхеймион обнаружил, что сидит, вцепившись костлявыми пальцами в костлявые плечи. В ушах у него звенело, чернота вокруг кружилась. Он задыхался, пытаясь собраться с мыслями. Лишь потом до его слуха донеслись другие звуки ночи. Отдаленный вой волков. Скрип, казавшийся разумным, в изогнутых сучьях. Дыхание Покваса и его тихий храп. Бормочущее рычание Сарла…
А еще кто-то беззвучно выл… на платформе под ним.
– Н-нет… – услышал он прерывистый, липкий голос, бормотавший что-то на галишском языке. – Пожалуйста… – Пауза, а потом кто-то снова зашипел сквозь стиснутые зубы, борясь с возвращающимися волнами ужаса: – Пожалуйста!
Хамерон, понял колдун. Одним из наиболее сильно пострадавших в Кил-Ауджасе.
Было время, когда Акхеймион считал себя слабым, когда он смотрел на таких людей, как эти скальперы, с какой-то сложной завистью. Но жизнь продолжала нагромождать на него несчастья, и он продолжал выживать, преодолевать их. Он во многом был таким же человеком, как раньше, слишком склонным к одержимости, слишком готовым взвалить на себя бремя обычных грехов. Но он больше не видел в этих вросших в его суть привычках слабости. Теперь он знал, что думать – это не значит бездействовать.
Некоторые души возвышаются перед лицом
