тлеющими в других местах кострами. Двери были открыты, и на них не было никаких надписей. Артель выстроилась под грубыми укреплениями, оглядываясь по сторонам в разных направлениях. Акхеймион приготовился к зрелищу резни внутри – мало что могло быть более тревожным, чем последствия резни шранков. Но там ничего не было. Никаких мертвецов. Никакой крови. Никакого семени.
– Они сбежали, – сказал Ксонгис, имея в виду министратский штат, который должен был находиться здесь. – Имперцы… Это их работа. Они эвакуировались.
В некоторых местах руины рассыпались в каменную крошку, в то время как в других они казались на удивление неповрежденными. Висячие секции стены. Проходы между обломками высотой по пояс. Куски стен пробивали внутренний дерн, разбросанные и нагроможденные, создавая бесчисленные щели и трещины для крыс. Еще несколько массивных пней сгорбились над каменной кладкой: их похожие на вены корни расходились кругами в разные стороны – в некоторых местах высотой в два этажа. Фундаментальная планировка крепости следовала древним представлениям, когда воссоздание какой-то оригинальной модели перевешивало более практические соображения. Несмотря на то что возвышенность, на которой стояла крепость, имела форму вытянутого овала, стены ее были прямоугольными. Цитадель же, напротив, была круглой, образуя круг в квадрате, который Акхеймион сразу узнал по своим снам о древнем Кельмеоле, потерянной столице Меорнской империи, когда Сесватха останавливался в крепости Энку Аумор.
Разноцветный камень был изъеденным временем, местами черным от плесени, а местами покрытым белыми и бирюзовыми лишайниками. Сохранившийся орнамент, хотя и простой по сравнению с Кил-Ауджасом, казался чрезвычайно сложным по человеческим меркам. Каждая поверхность была изукрашена узорами, по большей части тотемами животных. На изображениях звери стояли на задних лапах, верхние застыли в человеческих жестах. Как ни многочисленны были эти рельефы, Акхеймион нашел только одно неповрежденное изображение древнего Меорнского герба: семь волков, выстроившихся вокруг щита, словно лепестки маргаритки.
Все его тело гудело, одновременно собирая все силы и погружаясь в головокружительную бодрость. Квирри. Несмотря ни на что Акхеймион осознал, что блуждает взглядом, как и много лет назад, погруженный в мысли о давно ушедших временах. Он всегда находил в развалинах убежище, свободу от требований своего призвания и своего рода связь с древними днями, которые так мучили его по ночам. Он всегда чувствовал себя цельным в присутствии осколков.
– Акка… – позвала Мимара, и голос девушки был так похож на голос ее матери, что у старого волшебника мурашки побежали по спине. Жалобное эхо.
Он обернулся, удивленный собственной улыбкой. Это был ее первый визит, понял он, ее первый взгляд на древних норсирайцев и их произведения.
– Поразительно, не правда ли? Подумать только, такие руины – это все, что от них осталось…
Маг
