свежий воздух грудью и улыбнулся.
Вся эта красота, которую не купишь и не продашь… вся сила её, привлекательность: неожиданно вывели Федю на грустный лад. Он вдруг сильно ощутил весь масштаб Земли, всю его необъятность и красоту. Ещё он понял, что чуть ли не большую часть жизни он провёл в четырёх стенах. Что кроме прокуренной маленькой квартиры, где его мать постоянно пила и приводила всё новых мужчин – ничего он больше не видел. А ещё он понял, что в этом большом пространстве одиночество будет чувствоваться сильнее. Чем больше незнакомых людей вокруг, тем больше пропасть. А семья? Нет у него её.
Одна только матушка, которая навещает его раз в год. И самое страшное: Федя понял, что за всё время он никогда не задумывался о возвращении в общество. За всё время он ни разу даже не подумал о том, что мог бы вот так запросто выйти за пределы сумасшедшего дома. Купить хороший костюм (или что там сейчас носят?), пригласить медсестру Катю на свидание, найти работу в галерее, а там… кто знает…. Обидно, когда и так недолгая человеческая жизнь тратится на топтание на месте. Намного лучше страдать в борьбе, чем быть бесстрастным. «Если бы… если бы не враг, что сидит во мне. Если бы я не был этим врагом самому себе…» – думал Фёдор, и на глазах его сверкали капельки слёз обиды и стыда.
Вместо того, чтобы начать делать зарисовки, он сложил руки на груди, отключил все свои мысли и внимательно наблюдал за возвращающимся с юга птицами. Тишина подкупала. Вскоре, погрузившись в некое подобие прострации, Федя отошел в лёгкий сон.
Это был такой сон, когда человеку кажется, что он и не спит вовсе, а так, прикорнул на секунду. Когда голова начала медленно опускаться к груди, мужчина дёрнулся. Солнце уже прилично ушло в северную часть. Навскидку можно было сказать, что прошло часа полтора, или даже два. Пора было возвращаться.
Федор взял неиспользованный блокнот с лавки. Плечи передёрнулись от тянувшейся прохлады, и ноги понесли его в «храм психо», то есть в храм его души, в место спокойствия и уверенности.
Дверь в его палату была закрыта. Времени прошло достаточно. Миша должен был уже закончить портрет, ну или, по крайней мере, дойти до определенного момента, когда можно смело сказать, что первый сеанс на сегодня может быть завершенным.
Когда Фёдор тихо открыл дверь, то он увидел Мишу у окна с неестественно открытым ртом и закрытыми глазами. Его шея была вытянута вперёд и повёрнута в три четверти.
Первая мысль ужаснула Мышкина, но это ему почудилось. Ещё бы, он ведь тут не играл роли «адекватно-воспринимающего». Но когда он машинально опустил глаза чуть ниже, то увидел затылок Светы, который очень ритмично двигался как раз на уровне Мишиного паха. Девушка стояла на коленях и очень старательно благодарила молодого художника.
Фёдор растерялся. Его сразу бросило в краску. Он отвёл взгляд в сторону и увидел портрет. В голове сразу же возникла похвала. Портрет был крайне хорош, а как он обыграл абстрактный цвет фона, подобрав его под нежные глаза Светы. Мышкин уже собирался выскользнуть
