ты, блин, и вправду дурак! Я же не прошу, чтобы ты извинился в присутствии всех. Один на один, понял! Если Шумилов примет твои извинения, мы через него воздействуем на Светку…
– А если не примет?
– Так ты извиняйся так, чтоб принял. А потом я сам с ним поговорю.
Лесун закурил, долго молчал, почесывая загривок. Потом взял в руки бас-гитару, поводил пальцами по струнам. Наконец, выдавил из себя:
– А где я его сейчас найду?
– В полдвенадцатого ночи ты его, конечно, не найдешь. А завтра с утра поедем в институт. Только прошу тебя, не пей пока.
– Да ладно! Я и так чувствую, что спиваться начинаю. Это все из-за Светки. Понимаешь, мы же с ней уже о свадьбе думали. И тут вдруг этот… Что она в нем нашла?
– А в тебе что? – хмыкнул Федор. – Здоровый торс, да кривой нос? Шумилов, предполагаю, ее интеллектом задавил. Светка ведь девушка любознательная.
– Интеллектом, говоришь? А ты знаешь, что я ей даже стихи посвятил.
– Ну-ка, ну-ка! Давненько не слыхал от тебя любовной лирики.
– Да, в общем-то, стихи – это громко сказано, – смутился Лесун. – Так, четверостишие. Но от души.
– Ну, так процитируй!
– Пришла! Очаровала! Победила!
И душу всю перевернула враз!
И в сердце, что доселе не любило,
Надежды маленькая искорка зажглась!
Когда Лесун это читал, в его глазах Федор заметил даже блеск огоньков, трудно было от него ожидать такой нежности.
– Хорошо! Жалко только, что мало! – похвалил Федор.
– Мало! – теперь уже хмыкнул Лесун. – Это ж ты у нас сочинитель, а я только так, на подхвате.
– Ладно, Вадька, поехали по домам, а завтра утром встречаемся у института. И не вздумай отлынить!
– Ну, сказал же, что буду. Блин, ты что, мне не веришь?
На следующий день Лесун подъехал к институту даже раньше, чем Федор, и стоял у входа, ждал друга. Когда Федор оказался рядом, то сразу спросил:
– Ну, нашел Шумилова?
– Я бы хотел, чтобы это сделал ты, Федь. Чо-то мне не копенгаген.
– Ну-ка, дыхни!
– Да нет, я не пил! Просто чего-то струхнул. Понимаешь, он может не пойти на контакт со мной. Вдруг подумает, что я опять пришел это… – он сжал правую ладонь в кулак и покачал им в воздухе.
Федор улыбнулся.
– Ага! В глаз бить препода смелости хватило, а извиняться – струхнул. Ладно, пошли.
Они поднялись на третий этаж, подошли к кафедре русского языка, Федор слегка приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. В кабинете находилось несколько человек. Двое тихо о чем-то переговаривались, аспирантка Вера, стоя у зеркала, приводила в порядок свое лицо с помощью пудры и губной помады. Секретарь кафедры, немолодая, полноватая женщина, работала за компьютером. А в самом углу кабинета, у крайнего от окна стола сидел Шумилов,
