этих словах Ашур вспыхнул и резко встал со своей тахты). О, не гневайтесь на меня, достопочтимый принц, я не хотел причинить Вам зла. Только добро, только добро! Присядьте и выслушайте меня.
После небольшой паузы визирь продолжил:
– Вы молоды (эта очевидность всегда в ходу у злодеев) и не знаете жизни…, во всяком случае, придворной жизни. Здесь нет места чувствам. Только расчёт и здравый смысл…. Но я не о том. Вы хотите помочь наложнице Гюзель, а ей уже вышили на тюрбане новое имя Чешмира. Вы ведь знаете, что все наложницы, поступающие во дворец, получают новое имя, и его вышивают на тюрбане. Вашу наложницу, не горячитесь, « вашу» я сказал случайно, ещё мало кто знает в лицо. По моей просьбе подобрали простую девушку похожую на Гюзель, а Гюзель… стоит сейчас за дверью, и Вы можете делать с ней всё, что пожелаете. Я надеюсь на Ваше благоразумие.
– Но почему Вы это делаете для меня… и для неё?
– Я был молод, как ни странно. И… мой старший сын – начальник охраны гарема. Никто ничего не узнает, – при этих словах визирь встал и, поклонившись (не очень низко), удалился. Выходя, за дверью, он мельком посмотрел на стоявшую там Гюзель, и про себя подумал: «Птичка в клетке».
План визиря состоял в том, чтобы утром разоблачить Ашура и Гюзель, застигнув их вместе. Никаких подмен в гареме он не делал и начальника гарема ни о чём не оповещал. Нужно было лишь позаботиться о том, чтобы Гюзель пришла к бассейну с подводными цветами. Именно там находился вход в подземелье, которое связывало все дворцовые покои. Но и здесь было всё просто: Гюзель при всякой возможности заходила в гаремный садик с бассейном, в надежде встретить благородного юношу, обещавшего ей помочь. Дело сводилось только к проворству Ахмеда (слуги визиря). Так, вечером, незадолго до того разговора визиря и Ашура, которому мы стали свидетелями, Гюзель оказалась в покоях принца. Стоя за дверью, она не знала, куда и зачем её привели, и готовилась к худшему.
Выходя от принца, визирь оставил дверь немного приоткрытой, и Гюзель перед тем, как войти, посмотрела в образовавшуюся щель. Увидев Ашура, она была очень удивлена и взволнована. «Вот по чьему приказу меня похитили!». Возмущение на мгновение поселилось в её сердце, заподозрившем Ашура в коварстве. Это придало ей решимости, и она смело открыла дверь.
Хотя лицо Гюзель закрывала вуаль, глаза сверкали, и в них не было смирения.
Ашур подошёл к ней настолько близко, насколько это позволяло приличие, и заговорил первым.
– Я знаю, кто ты, но ты не знаешь, кто я. Я принц Шахрир, сын правителя Эристана, твоего господина. Возможно, всё, что сейчас происходит, покажется тебе необычным. Я и сам многому удивлён. Но взявшись тебе помочь, я должен довести это дело до конца. Там за ширмой ты найдёшь мужскую одежду. С той минуты, как ты наденешь её, ты будешь не Гюзель, а Омид, дервиш Омид. Вместе с караваном ты отправишься в Чиргар на поиски своего отца. Одевайся,
