вся степь, открыты все пути», – рассуждал про себя Жунус. Он стал обдумывать, кому из сыновей поручить это щекотливое дело – Усману или Темиргали. Выбор пал на старшего – Усмана.
«В нем что-то есть от меня. Та же щедрость, заботливость к окружающим, лишен всякой зависти – этот не подведет», – подумал тогда он.
Усман сразу же был оповещен об этих намерениях отца и с радостью их принял. Усман тридцатилетний, среднего роста, такой же пухлый и широкогрудый, как и его отец, с ниточкой холеных черных усов. Также унаследовал от отца рассудительность, доброжелательность и сердечность – редкие среди баев качества, особенно с людьми, зависящими от них.
Человек, обладающий таким богатством, как у Жунуса, получив его в наследство, сразу же сменил бы свое отношение к окружающим его людям. Но Жунус, с богатством обретя величие, ни разу не дал повода заподозрить его в использовании им диктаторской власти.
По гостям, которые уже вдоволь напились и наелись, было видно, что застолье идет к концу. Жунус что-то шепнул старшему сыну, и тот, не привлекая к себе внимания, тихо, незаметно вышел из юрты. По той легкости, с какой молча, не дослушав отца, поднялся Усман, Жунус подумал: «Этот заранее побеспокоился выполнить мою деликатную просьбу», – и с довольной улыбкой протянул руку к подносу с бешбармаком, пятерней взял кусочек мяса и раскатанного теста, отправил себе в рот. Для хорошего коня нужно было позаботиться и о красивой упряжи. Брат Жунуса, Момын, направляясь в Бурлинский аул из своего урочища Каратала, заехал по пути в село Новые Санжары и забрал приготовленную другом-кунаком мастером-шорником Николаем Рыбалко дорогую красивую упряжь.
За юртой послышалось игривое ржание коня. Для насытившихся гостей это как бы послужило знаком, и все одномоментно со словами благодарности хозяину, проведя ладонями по лицу, хваля Всевышнего, повскакивали со своих мест и стали выходить из юрты. Рядом с юртой, пританцовывая на месте, удерживаемый Усманом за уздечку, стоял молодой жеребец. Аксакалы зацокали языками, глядя на этого красавца. Степняки понимали толк в лошадях. Высокий, пегой масти, вдоль хребта серый ремень, грива и хвост коротко подстрижены. Выгнув шею дугой, конь, насторожив острые уши, водил удивленными блестящими зрачками, глядя на высыпавших из юрты людей.
– В наших табунах среди ахалкетинцев нет такого коня, – говорили аксакалы, не переставая удивляться доброму коню.
Разговор поддержал Темиргали:
– Это Усман пригнал из оренбургских степей, конь орловских кровей.
Все нашли жеребца красавцем, несмотря на необычную для этих мест масть, и, продолжая восхищаться им, одобрительно покачивали головами:
– Такой, не зная камчи, побежит быстрее ветра, не конь, а настоящий Тулпар.
Подхватив из рук Усмана узду, Жунус подошел к коню, потрепал его по шее. Все стоящие посмотрели на Тулегена, и тот под знаки одобрения подошел к коню, поставил ногу в стремя, вскочил на него. Почувствовав на себе седока, конь заметался из стороны в сторону, но натянутая узда
