не знал, потому что он присягнул хранить молчание. Кабы было ведомо, что я потакаю вашему семейству, сие породило бы куда большее неприятие, нежели уже выказанное против твоего братца.
Сердце Блэкстоуна забилось сильнее, будто в панике, как в тот раз, когда камнелом прибежал сообщить об обвале. В голове зароились ужасающие воспоминания и видения тела отца, раздавленного камнями.
– Он всегда чтил вас, милорд. Он всегда возносил молитвы за ваше благополучие и долгие лета, – ответил Блэкстоун, чувствуя, как бремя лояльности ложится на плечи все тяжелее.
Лорд Марлдон кивнул, и голос его смягчился от искреннего чувства.
– И я чтил его, как никого другого. Я сделал его вольным человеком, и когда король призывал своих ветеранов на войну, я платил за избавление его от сей обязанности. Обеспечив добрую цену за шерсть овец твоего отца, я поспособствовал тому, чтобы он мог заплатить за твое ученичество. Когда же обвал в каменоломне унес его жизнь, я не забыл данного ему обещания и ограждал его сыновей от посягавших на их землю.
Блэкстоун стоял, оглушенный и онемелый, как его безмолвный брат.
– Но теперь ты должен попытать собственную судьбу, Томас. Твой король нуждается в тебе. Моя жизнь на исходе, и я свой долг исполнил. Теперь ты исполни свой.
Томас поглядел на сэра Гилберта снова, и на сей раз тот кивнул. Владыка поместья умирает. И покровительство умрет с ним вместе.
– Мы послужим вам верно, милорд, как служил бы мой отец, – произнес Блэкстоун.
– Только ты, Томас, – покачал головой лорд Марлдон. – От твоего брата на войне проку никакого. Мы пошлем его к монахам, они приставят его к работе и смогут защитить от насмешек.
– Францисканцы пекутся о бессловесных животных, – добавил сэр Гилберт. Томас сграбастал младшего брата за руку, и тот поглядел на него с испугом.
– Он может сражаться. Он лучший лучник в трех графствах.
– И ему четырнадцать лет от роду, Иисусе милостивый, – вставил сэр Гилберт. – Он глух и нем!
Блэкстоун положил ладонь Ричарду на грудь, дабы утолить страх, который прочел в глазах отрока.
– Он слышит не так уж плохо, сэр Гилберт. Господин, он чувствует дрожь барабанного боя и силу труб. Крики и громкие голоса сотрясают воздух. Он трудился бок о бок с отцом и со мной с той поры, как научился ходить. Я не ведаю человека, способного потягаться с ним силой. Его взор острее шила. Он выпускает больше стрел за минуту, чем любой из виденных мной людей, способных натянуть лук.
– Моложе пятнадцати мы на войну не посылаем, – грубо оборвал сэр Гилберт, раздосадованный упорством Блэкстоуна.
– Я его опекун, милорд, как и вы были попечителем моего отца и его сыновей, – он понимал, что аргументы у него на исходе. – Поглядите на него. Неужели он выглядит на свои лета? Ко времени урожая он будет достаточно взрослым. Разве кто-нибудь в этом усомнится?
Лорд Марлдон и его латник на минутку примолкли.
