лишенными всяческой осмысленности глазами поднимет свою винтовку и приведет в действие ее нехитрый механизм. Боек звонко щелкнет, порох мгновенно воспламенится, и раскаленная, жаждущая крови пуля навсегда разорвет тонкую ниточку, связывающую его, Блойда, с этим миром. И грязный, воняющий страхом и смертью язык Крепости выплюнет в море его никчемное бездыханное тело. И все. Дальше лишь мрак, тьма и небытие.
Животный ужас овладел Блойдом. Овладел полностью и безраздельно, растворил его в себе без остатка, до последнего атома, до самой затаенной его частички. Недавние мысли о добровольной смерти показались теперь до невозможности глупыми и абсурдными. Это были мысли безумца! Жить! Вот чего хотело все его существо. Жить! Урвать у Бога, у черта, у самой смерти еще хотя бы немного времени, хотя бы день, хотя бы несколько часов, несколько минут, чтобы дышать, видеть, чувствовать, существовать!
Резкий и сильный толчок в спину чуть не сбил Блойда с ног.
– Ну, что встал, как баран! Давай, пшел!
И холодное дуло ружья вновь ткнулось в его спину. Того самого ружья, которое через несколько мгновений выбросит в него смертоносный раскаленный свинец. Блойд не в силах был пошевелиться. Ватные ноги едва держали сотрясаемое мелкой неуемной дрожью тело, глаза не видели ничего, кроме грязного кровавого языка помоста. И не было во всем мире силы, способной оторвать вросшие в камень ноги, чтобы сделать эти несколько неимоверно трудных шагов, последних шагов в его жизни. Такой короткой и, в сущности, недожитой жизни! «Неужели все вот так и закончится? – лихорадочно думал Блойд. – Вот так, бездарно и бессмысленно? И так невыносимо скоро?». Блойд поднял глаза к небу, вдохнул полной грудью врывавшийся с моря ветер и сделал шаг. Каких неимоверных усилий воли стоил ему этот шаг, неминуемо приближавший его к концу. Но он сделал его, затем второй, третий… «Нет, – решительно подумал он, – я не доставлю им такого удовольствия. Я не стану валяться у них в ногах, умоляя о пощаде. Если умирать, то надо сделать это достойно… Но, Господи, как же хочется жить! Как хочется жить, Господи!».
– А ну, стоять! Ты чего удумал? – вернул Блойда к действительности громкий окрик конвоира, – Ты куда намылился, сволочь? В море решил броситься? Легкой смерти захотел? Ну уж дудки! Если комендант приказал в камеру, значит, будь уверен, живым или мертвым я тебя туда доставлю! А еще раз дернешься, я тебе ногу прострелю! Понял меня, скотина? – конвоир резко оттолкнул Блойда от выхода на помост и направил его в сторону коридора, устроенного в крепостной стене.
Ошарашенный Гут даже не сразу понял, что произошло. Лишь пройдя несколько шагов под тяжелым каменным сводом, он осознал, что жизнь, с которой он только что простился, все еще продолжается, что не сегодня ей суждено прерваться. Не сегодня! Он жив! Он только что почти умер, он простился со всем миром, он оборвал все, что его с ним связывало, он сделал эти последние шаги… Но он все еще жив! Судьба дала ему
