Так и скажешь – многопрофильная секретарша?
Антон вновь почесал в затылке.
– Можно как любовницу, – сказал он и, когда Вика скривилась, поспешно добавил: – Или, если хочешь, как сожительницу. Прости, я не улавливаю нюансов. Это нехорошие слова, да?
Вика усмехнулась невесело.
– Вульгарные, – пояснила она. – Лучше уж скажи «домработница».
Петька Климаш обзавёлся вздыбленной шевелюрой, жидкой метлообразной бородёнкой и фигурно закрученными усами.
– Кустисто живёте, бояре, – похвалил он, осмотрев квартиру. – Хоромы, однако, мать-перемать.
Следующие два часа Петька не закрывал рта. Речь его, жуткую помесь архаизмов, неологизмов и нецензурщины, Антон воспринимал с немалым трудом.
– Карие глаза – песок, осень, волчья степь, охота, скачка вся на волосок от паденья и полета, – вещал Петька. Это Киплинг, многомудрые паны, не хрен собачачий. – Не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе, – а это, человекообразные, Хемингуэй, типа эпиграф, двадцатый век, блямбой буду. Стилистика какова, а? Охренительная стилистика, господа карбонарии.
– Петя, – встряла Вика, прервав длиннющую цитату из Макиавелли. – А как же новая литература, современная? Ты новые романы читаешь?
– Что значит «читаешь»? – возмутился Петька. – Кто сейчас вообще читает, козу твою поперёк. Раз в месяц подгружают, само собой. Меркурианская ночь обожгла задубелые босые пятки. Это Сидоров, из новых, не слыхали? Тот ещё небесный муравьед. Чушь, между нами говоря, пишет гунявую и ересь. А вот ещё Опанасенко…
– Постой, Петя, – Антон решительно вскинул ладонь. – А кому всё это надо? Вот ты читатель, для кого ты читаешь? Вернее, для кого тебе подгружают литературу? Кто её пишет?
– Ну, ты, гуманоид, даёшь, – изумился Петька. – Как это, ёж твою, кто? Борзописцы пишут. Рифмоплёты. Которые больше ни хрена не умеют. И музыку такие же сочиняют. И картины малюют. Всё они. Ну, эти, невосприимчивые, – Петька кивнул на Вику. – Как она. Или ещё придурки, которые отказались.
– Какие придурки? От чего отказались?
– Как от чего? От гипноиндукции, мать её в тау кита.
– Талант, – говорила Вика устало. – Чтобы творить, нужен талант. Никакой гипноиндукцией ты его не заменишь. Убить – запросто, заменить – никогда. Чтобы писать, рисовать, лепить, нужен талант. Не благоприобретённый – врождённый и отточенный тяжёлым, кропотливым трудом. Чтобы стать литератором, надо, прежде всего, читать. Не как Петька, он знает литературу, но не понимает её. Надо слышать, чувствовать слово, наслаждаться им, вбирать в себя гармонию языка. То же относится и к музыке, скульптуре, театру. Их не знать надо, а чувствовать – жить с этим в душе, носить в себе, страдать. Вот тогда только…
– Другими словами, – нахмурился Антон, – об искусстве можно забыть? Это не для меня?
– Увы. Это для таких, как я. Но не для всех, лишь для малой толики.
