Но я в Москве никого не знаю. А где жить? Значит, придётся с Франни… и её этими… Когда она мне руку на плечо положила и в глаза посмотрела…
Ох, наваждение какое! В жар бросило, дышать нечем.
Встала, спустилась на цыпочках на первый этаж, тихонько открыла дверь и вышла на крыльцо глотнуть ночной прохлады. На фоне светлых сосновых стволов виднелась неподвижная фигура. Стоит и на наш дом смотрит. Слева выскочили Зёма с Казбеком, огромными тёмными клубами понеслись к человеку. Незнакомец быстро отступил в заросли, хлопнула дверца машины, завелся мотор.
Кто это?! Это не наш! Ужас какой! А мы спим спокойненько! Разбудить папу скорей и сказать ему!
Глава вторая
За один день до
Всё равно. Всё равно, всё равно, всё равно! Пускай я с Франни уеду, а всё равно про Ночного Человека надо сказать.
Но папе нельзя. Он будет полчаса меня убеждать, что мне показалось, привиделось, померещилось. Ещё он любит говорить: «помстилось» или «морок». Таких и слов-то никто не знает, он из книг своих церковных вычитывает. Задумчиво вверх посмотрит, бороду покрутит и скажет: «Помстилось тебе, Санечка. Морок это. Ступай, вознеси молитву Великомученице Варваре для успокоения мятущейся души».
Ой, гадко это – над папой смеяться.
А я ведь его любила, когда маленькая была. Вот Даша с Василисой не так его любят, совсем не так. Да он раньше и не был таким. Сейчас ему главное, чтобы не нарушалось то, что он себе в голове построил. Начинает сразу злиться. Сам: «вознесём молитву», а внутри злится. Мы с мамой и не спорим уже.
А маме рассказать – она сразу перебьёт и спросит: «А зачем ты ночью из дома вышла? Ты с кем-то договорилась? Встречу назначила? Ты что-то недоговариваешь. Не скрывай от меня ничего, доча». Ну и всё такое прочее.
А Ночной Человек ведь не первый раз приезжал, точно-точно. Было похоже, что он время по секундам рассчитывает. Когда Зёма с Казбеком выскочили, он даже не вздрогнул. Подождал ещё немного, а потом в машину спокойно сел и уехал. И фары не включал, значит, дорогу хорошо знает. А с нашей стороны и дороги-то никакой нет – кривая колея через лес.
Надо Сергей Санычу сказать, вот что! Точно!!!
Я вздрогнула, и Зойка беспокойно переступила задними ногами. Доильные стаканы наползли по вымени вверх.
– Стой, Зоенька, стой! – погладила я корову, поправила стаканы.
Но как же я к нему пойду?
Папа увидит, накажет. Опять все платья уберёт, заставит одно носить – длинное, серое. «Невместно отроковице с мужчиной разговаривать или препроводить время». В тот раз папа заметил, как Армен со мной разговаривал – столько шуму было! Два часа, наверное, наставлял меня. Хотя он просто про Армению мне рассказывал, как там у них коров да коз пасут.
Да и вообще, он старый. И все старые: Закирзяновы старые и Аркадий старый, Армен вообще старый, фу-фу-фу!.. Спирька старый, а ещё и противный, глазами всегда шарит.
Но как же Сергею Санычу рассказать?
