лишенного внутренних перегородок дома; затем, сняв шляпу и ступая крадучись, словно тишина была священной, прошел в убежище доктора, судя по всему, покинутое хозяином.
Заглядывая во все закутки, преподобный осторожно пробирался через беспорядок, по необъяснимой причине ожидая найти Небогипфеля притаившимся в резких черных тенях среди мусора – так сильно было в нем неописуемое ощущение незримого внимательного присутствия. Ощущение это было настолько явственным, что когда, прервав бесплодные поиски, священник уселся на заваленную чертежами Небогипфеля скамью, он почувствовал необходимость обратиться к тишине сдавленным хриплым голосом:
– Его здесь нет. Мне нужно кое-что ему сказать. Я должен его подождать.
Ощущение оставалось настолько явственным, что шорох песчинок, сползающих по стене в пустом углу за спиной, заставил его покрыться испариной и резко обернуться. Там ничего не было, но, повернувшись обратно, преподобный остолбенел от ужаса, пораженный внезапным беззвучным появлением Небогипфеля, мертвенно-бледного, с запятнанными красным руками, скрючившегося на металлической платформе странного вида, пристально смотрящего глубоко посаженными серыми глазами в лицо гостю.
Первым порывом Кука было завопить от страха, однако у него перехватило горло, и он лишь завороженно уставился на причудливое лицо, совершенно внезапно обретшее зримое воплощение. Губы дрожали, дыхание вырывалось короткими судорожными всхлипами. Нечеловеческий лоб взмок от пота, а жилки вздулись, узловатые и багровые. Руки у доктора, обратил внимание преподобный, дрожали, как дрожат они у худых людей после интенсивной мышечной нагрузки, а рот беззвучно открывался и закрывался, словно ему тоже было трудно говорить.
– Кто… что вы здесь делаете? – наконец выдавил он.
В ответ Кук не вымолвил ни слова; волосы его встали дыбом, пока он смотрел, разинув рот, на характерное темно-красное пятно, испачкавшее чистую слоновую кость, сверкающий никель и блестящее черное дерево платформы.
– Что вы здесь делаете? – повторил доктор, поднимаясь. – Что вам нужно?
Кук совершил над собой нечеловеческое усилие.
– Во имя всего святого, что вы такое? – выдохнул он, и тут же со всех сторон словно опустились черные шторы, сметая в непроницаемую безмолвную ночь сидящего перед ним на корточках крошечного призрака.
Когда к преподобному Элайе Улиссесу Куку вернулись чувства, он обнаружил, что лежит на полу в старом Мансе, а доктор Небогипфель, полностью расставшись с пятнами крови и следами прежнего своего возбуждения, склонился над ним, держа в руке стакан бренди.
– Не беспокойтесь, сэр, – с легкой улыбкой сказал философ, когда священник открыл глаза. – Я не приводил к вам ни бестелесного духа, ни чего-либо столь же необычного… позвольте предложить вам вот это?
Священник покорно принял бренди и озадаченно
