спросила Алина Сергеевна, после того как я вошел в квартиру вслед за ней и внес все те же большие чемоданы, тяжести которых не почувствовал.
– Да не особо, – пробормотал я.
– Ну и замечательно, – распоряжалась хозяйка. – Я успею тебя накормить.
Она велела мне принять ванну. Сама же вспенила в ней воду, опрокинув пару колпачков какой-то ароматной хрени. Вскоре принесла для меня махровое полотенце. Она еще оставалась в юбке, но тонкая блузка была полностью расстегнута. Я увидел ее бюстгальтер и поглубже утопил свое голое тело.
– У тебя это в первый раз?
«Нет, что вы!» – чуть было не вскричал я из пены.
– Да, – признался честно.
Алина Сергеевна наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Прохладная влага ее губ была приятна, но смущение и неуверенность пока перевешивали.
– Полежи еще немного. Потом оботрись насухо и выходи ко мне. Форму не надевай.
– Алина Сергеевна, а как мне… – залепетал было я.
– В одежде Адама выходи.
– Может, все-таки штаны надену? – предположил робко.
– Лучше – свои черные семейные трусы, – теперь уже с иронией усмехнулась моя учительница.
Трусы у меня, может, и семейные, подумалось мне, но они армейские, правилами предусмотренные.
Она сняла блузку, бросила на эти самые трусы. Бюстгальтер был у нее кружевной, полупрозрачный. Не люблю говорить «лифчик». Бюстгальтер. Красивое слово.
– Не смей ничего надевать. Это приказ.
Она взялась за молнию юбки на пояснице, но передумала, глянула на меня с улыбкой и вышла.
Я выполнил приказ командира: не спеша обтерся, прошел в какую-то комнату и увидел на белоснежной постели полностью обнаженную Алину Сергеевну.
– Я уже приняла душ.
– Как это? Где? – промямлил я.
– Здесь две ванные комнаты. Подойти ко мне.
Она полулежала, подперев голову рукой и плотно сжав колени. Я подошел к ней близко. У нее было красивое тело. Нет, не модельное. Я видел перед собой просто ухоженную женщину, которая, гибко извиваясь на своем ложе бесстыдства, подалась ко мне. Мой отяжелевший боевой друг остался верен себе: ему всегда не было дела до моих размышлений и волнений, он жил своей жизнью и увлекал меня за собой. Когда же теплые женские руки прикоснулись к нему, он сей же час благодарно откликнулся и показал себя во всей красе…
Наше интимное обжорство продолжалось два дня. Моя дорогая, милая, хорошая Алина Сергеевна… Она угождала прежде всего своему чреву, но и мне грех жаловаться. Камасутра место не имела. Зачем нам с Алиной Сергеевной камасутра! Нам и без нее хватило переживаний. Когда я разглядывал довольно немалые, но симпатичные округлые ягодицы и далее – гимнастический изгиб поясницы, я думал о том, что толкаю чью-то высокопоставленную жену; а потом концентрировал внимание на ощущениях – на том, что испытываешь, когда вероломно вторгаешься в чужое лоно, по всем писаным и неписаным законам тебе не принадлежащее.
