сказал Гамаш, понизив голос, хотя все по-прежнему могли слышать его слова. – Когда я был старшим суперинтендантом, у меня в кабинете висел плакат в рамочке. На нем были написаны последние слова выдающегося поэта Шеймаса Хини. «Noli timere». Это на латыни. Вы знаете, что они означают?
Он оглядел зал.
– И я тоже не знал, – продолжил он, не дождавшись ответа. – Пришлось поискать. Они означают «Не бойся». – Его взгляд снова остановился на злосчастном молодом человеке. – На работе вам придется делать вещи, которые будут вас пугать. Возможно, вам станет страшно, но вы должны быть храбрым. Когда я попрошу вас сделать что-то, вы должны верить, что для моей просьбы есть веские основания. А я должен верить, что вы выполните мое задание. D’accord?
Агент посмотрел на свой телефон, провел пальцем по экрану и начал читать.
– «Гамаш сумасшедший. Трус», – прочел он. Голос его звучал сильно, ровно, но лицо стало пунцовым. – «Его следует запереть и не допускать к службе. Квебек в опасности, пока он находится там».
Агент поднял голову, глазами умоляя позволить ему остановиться:
– Это всего лишь комменты, сэр. В ответ на какую-то заметку. Это не реальные люди.
Гамаш вскинул брови:
– Если вы не предполагаете, что это боты…
Агент отрицательно покачал головой.
– …то они реальные люди. Я только надеюсь, что они не квебекцы.
– Вот один из Труа-Ривьер.
Гамаш поморщился:
– Продолжайте. У кого-то есть еще?
Один за другим они стали читать оскорбительные твиты.
– «Гамаш даже не хочет возвращаться, – прочитал один агент. – Я слышал, он отверг предложение. Жители Квебека ему безразличны. Он думает только о себе».
Агент поднял глаза и увидел, как Гамаш слегка вздрогнул.
– Другие пишут о том же. Что вы не хотели возвращаться в отдел. Работать с нами. Это правда?
– Отчасти – да.
Никто в зале не ждал такого ответа. Все телефоны легли на стол, все глаза уставились на него.
– Я и в самом деле отверг предложение вернуться в отдел в качестве старшего инспектора, – сказал Гамаш. – Но не потому, что не хотел возвращаться.
– Тогда почему?
– Потому что у вас превосходный начальник в лице старшего инспектора Бовуара. Я бы никогда не согласился подсидеть его. Я бы не сделал этого ни с вами, ни с ним.
Наступила пауза, пока все переваривали его слова.
– Вас беспокоит вопрос, действительно ли я хочу работать здесь, или же я принял предложение в пику тем, кто сделал его, чтобы унизить меня?
Они уставились на него, явно пораженные его откровенностью. По крайней мере, молодые. Изабель Лакост и другие ветераны с усмешкой взирали на их удивление.
– И это так? – спросил один из агентов.
– Нет. Я отверг это предложение, полагая, что старший инспектор Бовуар остается на своем месте. Но
