Самайнане утихнуть
певунам.
Славки свищут,
пары ищут
допоздна;
ноша жизни
в эту пору
не грузна.
Ветер веет,
листья плещут,
шелестят;
струйным звоном
вторит в тон им
водопад!
Буря
Над долиной Лера – гром;
море выгнулось бугром;
это буря в бреги бьет,
лютым голосом ревет,
потрясая копием!
От Восхода ветер пал,
волны смял и растрепал;
мчит он, буйный, на Закат,
где валы во тьме кипят,
где огней дневных привал.
От Полунощи второй
пал на море ветер злой;
с гиком гонит он валы
вдаль, где кличут журавли
над полуденной волной.
От Заката ветер пал,
прямо в уши грянул шквал;
мчит он, шумный, на Восход,
где из бездны вод растет
Древо солнца, светоч ал.
От Полудня ветер пал;
остров Скит в волнах пропал;
пена белая летит
до вершины Калад-Нит,
в плащ одев уступы скал.
Волны клубом, смерч столбом;
дивен наш плывущий дом;
дивно страшен океан:
рвет кормило, дик и рьян,
кружит в омуте своем.
Скорбный сон, зловещий зрак!
Торжествует лютый враг;
кони Мананнана ржут,
ржут и гривами трясут;
в человеках – бледный страх.
Сыне Божий, Спас мой свят,
изведи из смертных врат;
укроти, Владыка Сил,
этой бури злобный пыл,
из пучин восставший Ад!
Думы изгнанника
Боже, как бы это дивно,
славно было —
волнам вверясь, возвратиться
в Эрин милый,
в Эларг, за горою Фойбне,
в ту долину —
слушать песню над Лох-Фойлом
лебедину;
в Порт-на-Ферг, где над заливом
утром ранним
войско чаек встретит лодку
ликованьем.
Много снес я на чужбине
скорбной муки;
много очи источили
слез в разлуке.
Трудный ты, о Тайновидец,
дал удел мне;
ввек бы не бывать ей, битве
при Кул-Дремне!
Там, на западе, за морем —
край родимый,
где блаженная обитель
сына Диммы,
где отрадой веет ветер
над дубравой,
где, вспорхнув на ветку, свищет
дрозд вертлявый,
где над дебрями Росс-Гренха
рев олений,
где кукушка окликает
дол весенний…
Три горчайших мне урона,
три потери:
отчина моя, Тир-Луйгдех,
Дурроу, Дерри.
Сказала старуха из берри, когда дряхлость постигла ее
Как море в отлив, мелею;
меня изжелтила старость;
что
