находишь? – обронил Иван и расстегнул почти на треть молнию от верхней части своего костюма, выжидающе глядя на гостью.
Эбигейл тоже потянула за бегунок молнии на своей одежде, но остановилась, вспомнив, что её бельё сейчас сушится:
– Э-э, нет! Так не пойдёт! – погрозила она пальчиком Ване. – Лучше открой окно! Ик!
– У тебя же голова мокрая! – возразил он, снова переходя на «ты».
– Ща! Где у тя туалет? – ворочая ставшим непослушным языком, заявила Эбигейл, вставая со стула. – Всё там же, где и полчаса назад?
– Да, он, вроде, никуда не собирался, – подыграл ей Ваня. – Дорогу показать?
– Не! Я сама! – твёрдо заявила гостья, ступая нетвёрдой походкой из кухни в коридор.
«Лёд тронулся», – решил Ваня и снова подлил вина в бокал гостьи.
Она вернулась из ванной, держа в руках свою ещё мокрую одежду.
– Кажется, я немного перебрала, – расстроилась девушка. – Отдай зеркало, мне нужно зайти домой, освежиться. Ик!
– Но мы ещё не закончили разговор, – возразил Ваня. – Простишь меня – и можешь идти!
– Ишь чего захотел! Хитрый какой! – заулыбалась Эбигейл, довольная, что раскусила замысел проклятого. – Так не пойдёт! Тут я устанавливаю правила! Зеркало давай! Я быстро вернусь.
– Точно вернёшься? Каковы твои гарантии?
– Опять обижаешь! – печально взглянула на него Эбигейл. – Слово даю. А моё слово нерушимо!
– Я бы рад довериться, но впервые вижу тебя. И на кону ни много ни мало моя жизнь. Хоть залог какой-нибудь оставь, что ли. Что-то ценное для тебя. Например, даже не знаю, паспорт, бельё… невинность?
– Вот мой залог! – и она придвинула к Ване свой бокал. – Сохрани до моего прихода в целости и сохранности!
Он чувствовал, что её сейчас отпускать не стоит, ещё чуть-чуть надавить, ещё чуток напоить, – и она поддастся, а он добьётся своего – наконец лишится своего проклятия.
– Я не отпущу тебя, пока ты не простишь меня! – твёрдо заявил Иван и улыбнулся.
– Какой плохой мальчик! И глупый, – Эбигейл шагнула и оказалась вплотную к нему, провела пальчиком по его губам, печально улыбаясь. – Я ведь убивала и за меньшее…
Иван хотел ей ответить, но вдруг понял, что не может открыть рта. А гостья снова уселась на стул и отпила из своего бокала, насмешливо поглядывая на проклятого. Он потрогал пальцами губы. Странно, будто шов толстыми шерстяными нитками. Отняв руки от губ, он обнаружил на пальцах кровь. Но боли не чувствовалось.
«Какого? – хотел сказать он, но только невразумительно промычал. – Надо взглянуть на своё лицо в зеркале!»
Иван устремился в комнату, к снятому и спрятанному со стены в ванной. Он не заметил, как следом за ним в комнату проскочила чёрная кошка.
Действительно, в зеркале у Ивана губы оказались сшиты грубой нитью, а места проколов весьма заметно кровоточили. Но вот отражение покрылось рябью. «Неужели ещё кто-то сейчас вынырнет
