послушно кивнула и с замиранием сердца отвела руки в стороны. Но меня обыскивали как-то слишком быстро, без должного интереса, даже нож засапожный не отобрали. Теперь угадайте, на ком они компенсировали свой интерес. Правильно, на Элли. И не посмотрели, что она толком не сложившаяся и очень молодая. Это она по моим меркам почти ребёнок, а по меркам этих мужланов очень даже ничего, вполне спелая. Тьфу, смотреть противно.
– Эй, молодцы, – я загородила сжавшуюся в комок девушку, – не наглели бы вы.
– А ты отойди, менестрель, если проблем не хочешь, – от их мерзких улыбок меня передёрнуло.
– Она моя помощница, не смейте к ней даже прикасаться.
– Напугал, – фыркнул тот, что стоял напротив и вместе с товарищами утробно захохотал.
– Что здесь происходит? – властный женский голос в одно мгновение отбил у стражников всякое желание смеяться, и стальные ряды послушно расступились.
– Баронесса, – я склонилась в галантном поклоне, вежливо прижав руки к груди и потупив глазки, как того требовал этикет.
– Лоран, – её голос прозвучал на удивление мягко, но почти сразу посуровел, обращённый на незадачливых стражников. – Что вы тут устроили? У нас трагедия, а они развлекаются, девок щупают. Мало вам семи трупов, ещё захотели? По пятьдесят плетей каждому.
– Да, госпожа, – мужики стушевались и, подобострастно кланяясь, поспешили убраться от греха подальше.
Баронесса проводила их гневным взглядом и, обернувшись ко мне, смягчилась. По её красиво очерченным губам скользнула доброжелательная улыбка.
Что ни говори, а Луиза де Борн была очень красивой женщиной. Стройная, с отменной фигурой созревшей женщины, с чистой нежной кожей, глубокими светло-карими глазами и длинной русой косой. В строгом коричневом платье она походила на древнюю богиню правосудия. Властная и твёрдая словно клинок, поговаривают, что она однажды переоделась рыцарем и уехала в Палестину вслед за мужем. Но её быстро вычислили, вразумили и вернули в замок. Теперь она уже вдова, если слухи верны, но, судя по всему, мужской хватки не потеряла.
– Лоран, – милостиво ответив на мой поклон кивком головы, вновь улыбнулась баронесса, – я прошу у тебя прощения за непревзойдённую наглость моих слуг. Им нет оправдания, но…
– Прошу вас, не надо никаких извинений, миледи. Лично я уже всех простил и не держу ни на кого зла.
– Спасибо. А это я так понимаю твоя помощница? – Элли благовоспитанно присела в реверансе. – Она очень миленькая, у тебя хороший вкус.
Кажется, я покраснела, чем вызвала у баронессы весёлый жизнерадостный смех.
– Смотри у меня, ловелас, – продолжала веселиться она, шутливо грозя мне пальцем, – а то народится по весне златокудрый менестрельчик.
– Ну что вы, миледи, – ещё гуще покраснев, забубнила я, пристально изучая носки своих сапог, – не думайте обо мне так уж плохо. Я не такой.
