коли кружить начнет. За ступеньки не запнись!
Зося была сильной девушкой, но магистр оказался куда тяжелее, нежели она думала. И висел на ней, как мешок. Хоть бы рукой свободной, что ли, о перила опирался! Но рука болталась, будто ветка обломанная. Вернее, он словно защитить ее от боли какой хотел.
Под конец непростого их «восхождения» Зося взмокла наижутчайшим образом. А магистр все бормотал что-то под нос по-немецки. Что-то отдаленно напоминающее «благодарствую». Язык заплетает, как будто в шинке упился. Зося пожалела, что отца все же не разбудила. Ладно, теперь-то чего уж локти кусать…
Девушка открыла дверь в каморку. На гостя устало глянула: мол, проходи, чего на пороге топчешься? Но магистр, до сей поры из послушания не выбивавшийся, замотал вдруг головой.
– Темно… – пробормотал едва слышно.
А как, интересно знать, посредь ночи должно быть? Зося устало осветила огарком свечи каморку.
Магистр шагнул в покои, баюкая руку, как младенца. И подозрения Зосины, что с рукой его беда какая-то случилась, только сильнее стали.
Кровать под балдахином занимала половину каморки. В другой ее части стоял в углу старый сундук, в котором девушка хранила небогатый свой скарб, и удобное кресло с розами на обивке, доставшееся от матери. Зося посветила гостю, чтоб до постели добраться смог. Но он побрел к оконцу. Оно на ставни прикрыто было, только створки не совсем плотно друг к другу прилегали – полоска света в помещение всегда падала. Магистр ухватился за задвижку и попытался открыть.
– Если не закрыть окно, – вздохнула Зося, – дождь воды нальет, поутру здесь сплошные лужи будут.
Магистр отпустил створки. Тяжело дыша, ухватился за подоконник. Зося видела, как его плечи под камзолом ходуном ходят.
– Да как вашей милости угодно, – она поставила свечу на сундук, ухватила недужного гостя за плечи и повела к кровати. Тот рухнул поверх одеяла.
В тот же момент раздалось угрожающее шипение.
С подушек слетела рыжая кошка и вцепилась бы в лицо магистра, если б Зося проворно не ухватила ее на руки. Прижала кошку к груди, хотела извиниться перед гостем, но… ведь он же спит! Уже…
Гость не шелохнулся, не вздернулся и тогда, когда Зося перину из-под него потянула, чтобы укрыть. Магистр лежал на животе, а правая рука свисала через край кровати. Зося взяла свечку с сундука. Приподняла рукав камзола. Ожог, что ли? Да на все запястье! Не удивительно, что ему столь худо. Странно, что вообще в таком состоянии в дорогу отправили. И даже перевязки не сделали…
Одежонка-то у него до чего изношенная. А грязи еще больше, чем дыр. Словно магистр саксонский в свинарнике обитал… Посылают чужеземца в карете, что и царице по нраву пришлась бы, эскорт почти княжеский дают, а раны даже перевязывать не думают. Да еще и одежонку драную на достойную не заменят и ведут себя с ним … ну, как с кощонкой паршивой. И что бы все это значило?
Кошка, ненавидевшая, когда ее поглаживать без дозволения начинали,
