Красный палас. Школьный пакет упал меж тумбочек трельяжа. Слева – туалет и ванная. По прямой расходились две комнаты: левее – бабушкина спальня, правее – зал. Из кухни за трельяжем высунулось старушечье лицо.
Баба Нюра, женщина под семьдесят, росточком ниже внучатой груди, показалась в проеме бочкообразным туловищем. Пепел волос затянулся в тугой пучок на затылке. Испещренный морщинами лоб. Печальные глаза, видевшие ужасы гитлеровской оккупации, словно отказывались смотреть на мир, прячась в щель седых бровей и желваков. Нос торчком громко посапывал, особенно во сне, подменяя храп. Беззубый рот облюбовала вставная челюсть, издающая свистящие звуки. Сегодня бабушка облачилась в синее платье, подаренное дочкой десять лет назад. Пришел черед. Более новые, получаемые ежегодно ко Дню рождения, пылились в шкафу. Поверх платья повис цветастый передник. Всю жизнь бабуля прожила в пригороде Брянска – Большое Полпино, в просторечье – Полпинка. На старости лет переехала к дочери – городу понадобилась земля для расширения.
– Прийшов? – просвистела вставная челюсть. – Я как раз щец наварила, попробуй – уку-усные!
– Ба! Дай хоть раздеться. – Недовольство юности заботливой старостью частенько прорывало плотину терпения. Внуку шел восемнадцатый, а бабуля сюсюкалась, словно с грудничком.
– Раздевайся, раздевайся. – Старушка поняла настроение школьника, тотчас скрылась на кухне.
Забаровский прошел в зал, повесил одежду на спинку стула рядом со столом, прижавшимся к балконному окну. Вдоль стены, покрытой черными разводами плесени, растянулась коричневая «стенка» с платяными шкафами и стеклянным под хрусталь. У стены, смежной со спальней, расставились два кресла темно-серой расцветки и телевизор на тумбочке, подпирающей балконную дверь. Над креслами круглился циферблат. У кухонной стены расположился темно-желтый диван, раскладываемый для сна и собираемый для приема гостей. Наступая на «стенку» и кресла разлегся узорчатый, теряющий привлекательность ковер. На белом потолке висела громоздкая люстра в виде подсвечников. Уголок светло-коричневых обоев отошел от плесени. На столе и подоконнике вповалку лежали учебники, тетради, книжки по авиации, «Бесы» Достоевского.
Руслан надел вельветовую кофту, закатал рукава, влез в старое трико со следами краски. Деревянный амулет барашка на черной нитке сунул за пазуху. Капустный аромат поманил на кухню. Внучок присел на бордовую табуретку с белыми ножками. На расшатанном столе дымилась тарелка первого. Баба Нюра ворковала у газовой плиты, погромыхивая кастрюлями.
– Надысь приходила истеричка со второго этажа. – Старушка сбросила в мусорку морковную кожуру с дощечки. – Собирають деньги на утепление плесневой стены.
– А ты что? – Забаровский плюхнул ложку сметаны в тарелку, размешал, добившись однородности.
– А шо я? Денег неть, мамка твова не прислала еще. – Бабуля вытерла руки о передник и приступила к чистке лука. – Ты говорил, сам как-то изделаешь.
