xlink:href="#n_366" type="note">[366]Заканчивается трактат напоминанием о великих русских святых, которые жили в прежние времена, споров нынешних не слыхали, о времени пресуществления вопрошать не дерзали, а только веровали несомненно, что на литургии хлеб и вино истинно пресуществляются в Тело и Кровь Христову. «Сим и мы подражать потщимся, не состязающеся, когда совершаются тайны; аще бы человек знал когда, не были бы тайны, но явны, но Господь тое скрыл от нас, глаголя: не весте, когда Господь Ваш приидет» [367].
Как видно, по спокойной взвешенности своих положений трактат оказывается ближе всего к позиции греческих святых отцов, Николая Кавасилы и Марка Эфесского[368], и это, быть может, важнейший аргумент в пользу того, что именно святитель Димитрий, а не кто иной, мог быть его автором:
«Свят, Димитрий, свят!»
«…Того ж 1689 года, июля 21 дня, с ясновельможным Гетманом Иваном Мазепой выехал я из Батурина в столичный царствующий град Москву… Сентября в 10 день были мы с Ясновельможным Гетманом у ручки Благочестивейшего Царя Петра Алексеевича, в монастыре Троицком, обители Сергия Радонежского: в том же монастыре был в то время и Патриарх, коего посещали мы часто… Святейший благословил мне, грешному, продолжать писанием Жития Святых и дал на благословение мне образ Пресвятыя Богородицы в окладе. В бытность нашу в Троицком монастыре казнено троих знатных особ за некоторый бунт: головы отсечены, а иные кнутом сечены, иным языки резаны, иным уши и в ссылку разосланы.
<…>
1701 год.
В феврале по Указу Царскому приехал в Москву, в неделю о Мытаре и Фарисее, число февраля бе 9.
Поставлен в Архиереи в Сибирь, в неделю Крестопоклонную марта 23 дня.
1702 год.
Януария 4, в неделю пред Просвещением, переведен на Ростовскую Митрополию»[369].
Впервые история привела своего поклонника в Москву в страшные дни. Въехав туда в августе 1689 года, еще при правлении царевны Софьи, малороссы застали бегство Петра в Троицу (куда и сами вынуждены были отправиться вскоре), самый бунт и переворот. Это было первое свидание будущего святителя с Петром. Из Москвы, как только появилась возможность, спешно уехали, не раз, должно быть, благодаря Господа за то, что остались живы. Уже само умолчание о происходящих событиях свидетельствует за себя.
С 1690 по 1700 год святитель работал в Киеве над второй и третьей частью Миней, построив себе для этого специальную келью, и, вероятно, не с легким сердцем покидал ее в
1701 году, будучи вызван в Москву, чтобы быть поставленным в архиереи.
Чуть раньше, в марте 1700 года, его друг, Стефан Яворский, уже был поставлен в митрополиты Рязанские.
Митрополит Стефан надолго пережил святителя Димитрия, но так и не прижился в России, до последних дней стремясь в милую Малороссию.
Святитель Димитрий въехал в Ростов 1 марта 1702 года, во вторую неделю Великого поста
Там же. С. XXV.
Это подтверждает, собственно, и современная литургическая практика, вопреки категорическому запрету Лихудов, предлагающая архиерею «отлагать шапку» именно перед произнесением слов Спасителя. См. в чине литургии святителя Иоанна Златоуста: «И по молитве архиерей отлагает шапку и налагает омофорий, и показуя десною рукою к дискосу, глаголет архиерей: Приимите, ядите…» (Чиновник архиерейского служения. М., 1982. С. 94), – и в чине литургии святителя Василия Великого: «Архиерей приклоняет главу, воздвиг десницу свою со благоговением, благословляет Святый Хлеб, возглашает, глаголя: Даде святым своим учеником и апостолом рек: примите ядите…» (Там же. С. 148). Также никому не приходит сегодня в голову расценить как хлебопоклонную ересь «по преданию» делаемый сегодня во многих местах поклон на словах «Благодарим Господа».
