что в Германии царят неоднозначные настроения. Конфликт фашистов и антифашистов на данный момент охватил практически все слои общества.
«Закончены слушанья по делу Синей мадам».
Бельгийский суд сегодня завершил слушанья по делу Аннеты Маник, получившей прозвище Синей мадам. Подсудимая обвиняется в трех убийствах и сокрытии тел, а так же в мошенничестве с целью получения наследства.
Известно, что подсудимая за пять лет трижды выходила замуж. По версии следствия, мужей она убивала с помощью крысиного яда. Трупы она закапывала во внутреннем дворе, а знакомым говорила, что муж ее бросил и уехал. Сообщается, что подсудимая тщательно выбирала жертв. Важно было, чтобы у будущей жертвы не было тесных отношений с родственниками, которые могли бы заявить о пропаже. Через знакомого подсудимая незаконно оформляла смерть очередного мужа, получала наследство и переезжала в другой город. Так же известно, что она внимательно выбирала новый дом, планируя, где будет закапывать следующую жертву.
Аннета Маник была задержана после показаний ее соседа. Он видел, как она закапывала в саду труп своего третьего мужа. Приговор по делу Синей мадам будет вынесен предположительно в понедельник. По оценкам экспертов ей грозит смертная казнь.
Неприятные новости испортили мне окончательно настроение. Услышав, что в ресторане готов обед, я с облегчением отложил газету и отправился за стол.
18.
За обедом засияло солнце. От неожиданности я оторвался от тарелки, на мгновение зажмурился. Вечерне-дневной свет и должен поражать.
Официант посадил тебя за два стола от меня. Ты обедала в одиночестве. Черные волосы ты убрала за плечи; костюм, помню, на тебе был нежно-бежевый, со снежными манжетами. Словно не узнавая тебя, но в то же время узнавая, я смотрел на твой появившийся профиль. Кожа твоя, казалось, выпила всю здешнюю красоту. Мне захотелось подойти к тебе и без вступления поцеловать.
Я понял: тебе стало скучно. Склоненная голова у тебя – от заинтересованности, если наклоняется на полсантиметра, а если больше – от бессильной скуки. Ты не знала, чем себя занять, обед был для тебя в этом случае оскорблением, напоминанием, что у тебя ничего уже не осталось, кроме элементарного, физиологического.
Я встал и подошел к тебе.
– Можно к тебе присоединиться?
С каким-то ужасом ты посмотрела на меня.
– А-а-а… а кто вы? Что вам нужно?
Мне показалось: сейчас ты позовешь официанта.
– Ты меня не узнаешь? – быстро сказал я. – Это я, Марк. Мы плыли вместе на «Титане».
– А-а-а… конечно.
– Можно мне присесть?
Я решил не отступать, хотя заметил: ты пытаешься найти предлог, дабы от меня избавиться.
– Присаживайтесь, – нехотя сказала ты.
За мною оставался десерт. С кухни обещали принести запеченного окуня в ванильно-абрикосовом
