тебя.
– Пожалуйста, откройте мое купе, – зло говорила ты проводнику.
– Давай поговорим, Алиса!
– Зачем ты за мной ходишь?
– Алиса, мы в поезде. Тут не много путей. Нет-нет, не бей меня! – остановил я тебя. – Я не виноват… честное слово!
– Ты меня… раздражаешь, – искренне сказала ты. – Я не могу с тобой говорить!
– Но почему?
– Оставь меня в покое! Пожалуйста, не трогай меня! Ты… я тебя ненавижу!
И со злостью ты закрылась от меня.
Какое-то время я упрямо топтался на месте. А после с ответной злостью пошел есть свой десерт. Знаю, ты желала меня ранить словами, раз уж не получилось ударить по лицу. Прости, Алиса, но у тебя это не вышло. Я разозлился на тебя, признаю, но не воспринял твое отторжение всерьез. Оно было нелепо.
19.
Ты постучалась ко мне. Я готовился ложиться, занавесил черное окно и снимал уже часы. Ты постучала во второй раз. Я понял, что это ты, узнал твое чуть хрипловатое дыхание, и все же спросил:
– Кто там?
– Это я, – услышал я тебя.
– Кто?
– Не смешно. Открой!
Зеленое домашнее платье прильнуло к твоему нежному телу. Я с удовольствием подумал, что в неформальном ты красивее обычного.
– Чего тебе? – спросил я.
– Я хотела извиниться.
– Проходи.
– Нет.
Снова мы зашли в тупик. Чтобы я не расстраивался, ты достала сигареты.
– Покурим? Вернее, я покурю.
Мы перешли в курительный салон. Бронзовые часы на дальнем столе показывали второй час ночи, вот-вот мы должны были прибыть в Страсбург. Мы остались одни.
Еще в купе я пересадил в карман стрекозу. Теперь я осторожно нащупал ее хрупкое тельце, постарался не сжимать ее – и выпустил ее перед тобой. Витражные крылья на мгновение заслонили от меня твои удивленные глаза. Любовно стрекоза спорхнула на твое плечо. Как от страха, ты вздохнула.
– Она ручная, – сказал я, – ты ее не бойся. Она будет слушаться тебя.
Крылья слабо зашевелились, как бы лаская твою щеку.
– Пожалуй, откажусь от сигарет. Вдруг она ненавидит дым?..
Тишина сближала нас, заворачивала нас, как в одеяло.
…Отчего-то на меня нашел странный, липкий страх. Чтобы сбросить его, я взял твою руку, ослабевшую. Ты не сопротивлялась мне. Страх мой не ушел. С новым биением в себе я стал играть твоими пальцами. Ни радости, ни боязни утраты я не знал в эту минуту. Страх казался мне потусторонним, будто я случайно осознал себя в беспорядочной Вселенной, свою неуместную логичность в алогичном мире, свою глупость – в глупом же существовании. И мне показалось, что раз – и я отпущу тебя, и останусь наедине в неестественном, неправильном «окне».
Ты сидела, чуть отбросив голову, глазами – к темноте окна. Чернота в твоих зрачках отвечала тьме за нашим шатким, легко разбиваемым убежищем.
– Алиса… – помню, сказал я.
Ты
