время она работала в Риме, но разочаровалась в своем женихе. С удивлением я узнал: больше всего она мечтала выйти замуж за революционера. Теперь она расстроилась. Она, получается, порвала отношения с лидером протеста в Италии. С ее стороны это было неправильно. Нынче она делала ставки на новую жертву, а именно на молодого предводителя «левых» в Германии.
– Зачем нужно обязательно выйти за революционера?
– Я человек романтичный, – легко ответила Валерия.
– Но есть не менее романтичные профессии.
– Какие?
– Музыкант. Поэт.
– А, вы о себе.
– Нет-нет, – испугался я.
– А что испугались? Очень вы нужны!.. Хотите, расскажу? – посмеиваясь, спросила она. – Знаете, раньше я была ребенком. Вы были ребенком?.. Так, я была ребенком. Хуже – я была ребенком женского пола. Хуже – я была впечатлительным ребенком женского пола. Нет, хуже…
– Вы не отвлекайтесь, – напомнил я.
– А-а-а. На Пасху – мне было девять лет – мне нагадали, что я выйду замуж за человека, который сделает нашу революцию. Я буду очень любить его. А потом он храбро погибнет за наше дело, а я останусь уважаемой вдовой. Ну, как?
– Ну…
– Это пустяки, – весело сказала Валерия. – Именно мне доверят вывесить красный флаг – символ нашей победы. После смерти мужа на баррикадах.
– Обязательно революционеру погибнуть на баррикадах? – полюбопытствовала ты.
– Конечно. Это называется сакральной жертвой.
Валерия должна была сойти в Киле и ехать в Берлин. Она боялась, что революция случится раньше, чем желанный революционер на ней женится. Оттого она каждое утро спрашивала, далеко ли до Киля. Было далеко. Валерия пожимала плечами и замолкала.
Когда повеяло осенью, мы полюбили проводить дни на кушетках на палубе. Валерия перечитывала газеты, ты пыталась осилить одолженного у меня «Чапаева на диване», а я тупо смотрел в морскую зелень, в горизонт. Бывало, я засыпал, наклонив шляпу к глазам. Просыпался – а вы все читали. А чем было заняться мне?
8.
Вечерами я приходил в твою каюту. Ты сидела, обхватив ноги руками. Дневное платье ты сбрасывала на пол. Я садился на единственный стул и начинал рассказывать. Чтобы развлечь, пересказывал известные книги. Болтал о не-жизни без тебя. Ты рассказывала о маме, об институтских временах. Нам было тоскливо. Апатично ты напевала о Богемии, а я вспоминал историю о черноволосой еврейке, что заворожила священника и воспользовалась его любовью, чтобы сбежать от испанской Инквизиции.
– Хоть бы кончилось это поскорее… – сказала ты. – А если мы никогда не сойдем на берег?
– Это невозможно, – логично ответил я.
– Если мы умрем в море… Ты бы хотел гнить в земле или опуститься на…
– Не хочу знать.
– Мы тут умрем, – с отчаянием сказала ты.
– Ты
