оратора, т. е. «ораторская речь», «есть плод не свободного творчества, но результат расчёта», «свобода творчества заменяется служением практической цели, выходящей из области литературы вообще» (с. 297).
«Напрасно дают место красноречию в области изящной словесности и напрасно изучение красноречия возводят на степень науки. Так как оно есть не более как средство, служащее к достижению до бесконечности разнообразных, но для него постоянно внешних целей» (с. 298). При этом Самарин вовсе не умалял значения ораторской речи. На первое место он выдвигал красноречие духовное, которое «служит вечным, абсолютным истинам, догматам веры и нравственным законам, свыше открытым человечеству» (с. 298). Очень высоко учёный оценивал деятельность и личность проповедника: «Живой посредник между церковью и частными лицами есть проповедник; самое дело посредничества есть проповедь» (с. 300).
Стефана Яворского Самарин относил к прокатолическим сторонникам духовного красноречия, которые увлекались избытком образов, символизмом, искусственной правильностью речи, а Феофана Прокоповича к тем ораторам, которые ближе к протестантизму (с. 314). Хотя Ю.Ф. Самарин и не обратил внимания на проблему историко-литературного значения этого творчества, постановка её в формирующейся литературоведческой науке была уже не за горами.
Серьёзное внимание к творчеству Феофана Прокоповича русская историко-литературная наука начинает проявлять после выхода в свет работ П. Пекарского, Н. Петрова и И. Чистовича[41], ценных, главным образом, богатством фактического материала; особенно следует выделить книгу И.А. Чистовича «Феофан Прокопович и его время» (1868). В эту монографию включён раздел «Феофан-проповедник. Характер его проповеди» (с. 603–606). В нём весьма лапидарно учёный в целом характеризует Феофана как проповедника: «Он преобразовал русскую церковную проповедь, выведши её из схоластической отвлечённости и сблизивши с жизнью, с нуждами народа, с потребностями времени и обстоятельств. Он произвёл эту реформу научно и практически: научно – посредством наставлений и правил; практически – своим примером и влиянием на современных проповедников» (с. 603). Сколько-нибудь подробного анализа «слов» и «речей» Феофана в книге И.А. Чистовича нет. Однако важным стало то обстоятельство, что в параграфе в обобщающем виде дана не только очень высокая оценка политической ценности ораторского искусства Феофана, но определена значимость влияния Феофана-оратора на его последователей в ораторском искусстве: «Феофан стоял во главе проповеднической школы петровского времени» (с. 605). Среди последователей названы Гавриил Бужинский, Феофил Кролик, Симон Кохановский и др. О «Владимире» И.А. Чистович писал мало, в основном цитируя и пересказывая пьесу Феофана Прокоповича.
И.А. Чистович был первым, кто не только опубликовал большинство из известных на то время стихотворений Феофана Прокоповича, но и в специальном параграфе «Стихотворные переложения псалмов и стихи на разные случаи» дал пояснения к этим стихам, указал источники (с. 598–602). Учёный пишет, что «стихотворения
Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом:. Т. I: Введение в историю просвещения в России XVIII столетия. СПб., 1862; Петров Н. О словесных науках и литературных занятиях в Киевской академии от начала ея до преобразования в 1819 году //Труды Киевской духовной академии. 1866. Т. 2. С. 324–326; Т. 3. С. 368–372; Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. СПб., 1868. Далее в данном разделе страницы указываются в тексте.
