не видел руки Марата. Глаза солдата были нацелены только пистолет, и он уже даже потянулся к ТТ, поставив свою винтовку прикладном на землю, а левой рукой сжимал цевье. Но Марат не дал ему это сделать. Марат извернулся и толкнул солдата двумя ногами в грудь с такой силой, что тот, явно не ожидавший удара из травы, упал назад и выронил винтовку. Эти доли секунды дали Марату возможность вскочить, привести пистолет в боевой взвод и бросить взгляд вперед. Четыре солдата в касках и с оружием наперевес остановились и с интересом смотрели на то, как вдруг неожиданно поскользнулся и упал их товарищ. Затем перевели взгляд на абсолютно голого человека, выскочившего словно из-под земли. Марат смотрел на них, видел их глаза под козырьками стальных темно-зеленых шлемов. Он понял, что они смотрят на пистолет ТТ в его руке. Да-да, пистолет они теперь заметили, и тогда Марат, прицелившись двумя руками, выстрелил четыре раза. Бах-бах-бах-бах-х-х! По выстрелу в каждого солдата, каждому в центр силуэта. Они еще не упали, а Марат, резко развернувшись, наклонился к первому солдату, который уже почти поднялся на колени, резко опустил пистолет и без промедления выстрелил тому прямо в переносицу. Бах-х-х! Пять выстрелов отозвались в глубине леса единым звучным эхом.
Это было убийство. Марат нагишом стоял в лесу с дымящимся пистолетом в руке, перед ним лежал молодой человек в немецкой форме, а в голове у него была маленькая темная точка, из которой фонтаном прямо на лицо и на грудь пульсировала настоящая алая кровь. Рядом лежала винтовка, совсем новенькая, недавно смазанная, с чистым деревянным прикладом. Марат присел к убитому и, периодически оглядываясь в сторону, где лежали остальные четыре трупа, принялся открывать пуговицу клапана нагрудного кармана. Из него он достал какие-то бумаги, среди них была фотография, но он не вглядывался в нее, затем он перебрал несколько бумажек и увидел то, что ожидал – надпись Soldbuch. Все так же держа пистолет наготове, Марат убедился, что документ подлинный, и это не современная копия для реконструкторов эпохи. Фотография настоящая, чернила тоже, печать высокая. Это настоящий зольдбух времен войны. В воздухе медленно опадала плотная пороховая пелена. Марат выдохнул и поднялся.
Все другие голые так и лежали на земле, а один из мертвых немцев повалился на Любу, которая замерла и даже старалась не дышать. Первым поднял голову Генка.
– Ты всех ухлопал! Молодец! Никаких свидетелей! Сначала стреляй, а потом спрашивай! – улыбался он, стряхивая с себя листья и траву, – а почему немцы? Это не ОМОН?!
– Это кино? – спросил Егорыч, наклоняясь к ближайшему убитому.
– Кровь настоящая, – отозвался Никита, который подошел к Любе и освободил ее от трупа в серо-зеленом мундире.
– Кто это? За что ты их убил?! – заверещала Люба, – ты убийца! Вы убийцы! Можно было же все решить миром! Нас теперь всех посадят! Нет, посадят только вас, или даже только тебя одного, и еще тебя тоже! – кричала она, глядя на Марата и на Генку.
