умереть раньше даты своего рождения…
– Да, интересный ход, – произнес Марат, который вполуха слушал беседу, а на самом деле был погружен в свои собственные размышления.
Как же так, думал он, путешествия во времени, о которых написано так много книг, снято так много кинофильмов и телесериалов, для его, Маратовой фантазии, были просто идеальной формой жизни. Его всегда интересовала история больше, чем настоящее время. Фантастическими историями о возможном будущем он никогда не увлекался, поскольку подспудно не верил в то, что какое-то далекое будущее вообще существует. И даже сейчас, идя по грязной лесной фронтовой дороге в форме немецкого солдата начала 1940-х годов, ощущая в кармане тяжесть пистолета ТТ с одним патроном в магазине, он вспоминал всю свою прошлую жизнь до вчерашнего дня как несбыточную сказку о будущем, где происходили лишь пресные события. Эта прошлая жизнь лежит где-то в будущем, и еще не родились его родители, а где-то далеко отсюда в эвакуации растут пока еще несовершеннолетние его бабушки и дедушки с обеих сторон, даже не зная о существовании друг друга. И встретятся ли они спустя двадцать лет, полюбят друг друга и родят ли папу и папу Марата? Все это сейчас, в прифронтовом лесу, кажется абсолютной спекуляцией о будущем. А между тем, это будущее существовало еще сегодняшним утром, когда они завтракали в своей одежде…
– Я думаю, – слова Генки прервали размышления Марата, – что если умереть тут, то произойдет все то же самое, что произошло бы, если скончаться в нашем времени. То есть ты умираешь, твое тело превращается в труп, а потом он разлагается и все. Но вот что происходит с твоей душой? Вернется ли она в наше время как свое собственное, откуда она родом? Или же для нее там, в загробном мире, уже не будет существовать разницы во времени, и душа будет обретаться в Вечности? Это, конечно, загадка.
– Логикой тут можно дойти до совершенно разных, даже противоположных вещей, – оппонировал ему Егорыч, поправляя повязку на голове, – например, если твоя душа после смерти тела попадает дальше, в иной мир, то тело продолжает физически оставаться тут, в прошлом, так? И оно, подвергаясь физическим процессам, будет разрушаться на атомы и молекулы тут же, в прошлом. То есть до своего фактического рождения. А это значит, что к моменту наступления года рождения, ну, например моего, если бы я тут был убит, мои кости бы продолжали догнивать где-то тут в лесу, где вы бы меня, исходя из той ситуации, скорее всего схоронили бы по-быстрому. Понимаешь, мои кости еще гниют, но все еще не сгнили в пыль, а я – именно Я – рождаюсь с моими же костями где-то в другом месте. Ну, бред же! Такого не может быть, это нарушает все логические связи…!
– Что же тогда? – подхватил Никита, – Получается, ты не родишься в своем времени?
– Как минимум, я не смогу родиться до тех пор, пока физические мои кости не сгниют окончательно и не расслоятся на атомы, никак не связанные друг с другом. Я вот так думаю, рассуждая материалистически. Пока, наконец, все мои цепочки ДНК не растворятся во времени, я родиться в этом мире вновь
