на остром лезвии таххарийского клинка. Дикая страна варваров оказалась не по силам моему сыну. Но даже знай он свою смерть наперёд – всё равно пошёл бы походом на Таххарию-хан.
– Да примет его Девейна в свои сады, – отзывается Дормунд, и Парт шикает на него.
Я догадываюсь, почему. Убийцам, даже самым бравым войнам, дорога в сады Девейны закрыта. И Галиоф сейчас стонет в пекле Толмунда, расплачиваясь за то, за что его славят и почитают здесь, под красными лунами Квертинда. Дормунд стыдится и краснеет, переминается с ноги на ногу, понимая свою глупость.
– Подойди, – приказывает Тибр, обращаясь к своему пристыженному правнуку.
Светловолосый мальчик приближается, становится на одно колено, целует старческую ладонь, исчерченную чёрными венами кровавой магии и перехваченную перстнями. Я чувствую, как рядом напрягается Парт. По толпе придворных проходит гул, но быстро смолкает. Тибр смотрит на испуганного юного правнука долго, словно набираясь решимости. Но потом всё-таки нарушает тишину.
– Дормунд Иверийский, – величественно произносит Тибр. – Ты – истинный Ивериец, хранитель магии времени, благословлённый Кроном. Я признаю твоё право на престол и объявляю тебя наследником. После коронации ты станешь правителем Квертинда и сменишь меня на троне. Коронацию назначаю на восьмой день Красной Луны шестьдесят четвертого года. Ровно через пять дней.
Слова звучат отрывно, падают как камни в гулкую тишину зала, отлетают от лепнины, отражаются в овальных зеркалах. Юноша нервно оборачивается и испуганно смотрит на своего отца.
– Ваше Величество, – Парт делает шаг вперёд. – Дормунд ещё совсем ребёнок… Ему едва минуло двенадцать…
– У него предостаточно родственников, – резко обрывает Тибр. – Вы с Везулией поможете ему править королевством. К тому же, отрекаясь от престола, я сам не собираюсь умирать. Трон может занять только прямой наследник по крови, это моё слово. А Везулия… Везулия нездорова. Она станет королевой-матерью.
Собственное имя раскалывает мою голову надвое, как топор палача. Кажется, я не осознаю, что стану королевой-матерью. Кажется, даже по отдельности эти слова ничего не значат для меня. Неужели я – королева? Неужели я – мать? Окружение мутится, расплывается, но я стою ровно, как и подобает правительнице. Как учили меня всю мою жизнь, ни жестом, ни вздохом не выказываю своего состояния.
– Вы знаете, я не честолюбив, – задирает подбородок мой муж. – И никогда не стремился к власти. Но Дормунд нуждается в защите… и воспитании. Он ещё слишком юн и порывист. Позвольте мне провести исследования его гена, чтобы постичь природу вашей уникальной магии. Возможно, я найду причину, по которой истинные Иверийцы не могут иметь больше одного ребёнка. Найду и устраню. Возможно, мы с принцессой Везулией подарим Квертинду ещё наследников…
Парт Иверийский берёт меня за руку, обнимает. Глаза его горят от
