С тем планом, что у меня был.
А какая я была?
Одним большим поспешным глотком я допила невкусный чай, вместе с булкой смяла в руке опустелый бумажный стаканчик и выкинула получившийся ком безобразия в ближайшую урну. Затем я перебежала пустую улицу и вошла в крутящиеся двери здания, на которое смотрела до этого добрые три четверти часа.
□
Город этим утром напомнил мне ожившую батальную картину, которую я видела в музее, когда была маленькой девочкой. Я не помню, что это был за музей и насколько маленькой я была, но я хорошо помню, насколько большой была та картина и как сильно меня впечатлило изображенное на ней.
Как и на той картине, все здесь пребывало в беспрестанном движении и ожесточенной борьбе друг с другом. Вид этот одновременно восхищал и ужасал, хотелось стоять и смотреть на него вечно и, возможно, даже сойти с ума в итоге от увиденного. Но в то же время хотелось закрыть лицо руками и, громко крича, убежать, оказаться как можно дальше отсюда.
И кажется, что бы я ни делала, как бы сильно ни старалась, не могла разрешить возникающее из раза в раз противоречие. Словно в уравнение закралась ошибка, которую я просто не способна была различить. Я не являлась частью этой действительности. Я всегда была только ее сторонним наблюдателем, но не участником. А потому большую часть времени я будто бы и вовсе не существую…
Неожиданно я остановилась посреди большой улицы, ведущей от станции в самое сердце делового квартала. Бывает, что я так делаю. Что-то внутри меня словно требует этого. Шумящая зернистыми голосами черно-белая толпа накатывала на меня, словно внезапно взявшийся откуда-то поток в море, накатывающий на торчащую из воды скалу. Я вдруг поняла, что не поток накатывал на скалу, а скала рассекала поток.
Не сходя с места, я повернулась и при помощи голубого отражения в зеркальном стекле витрины поправила новую прическу. Прядь жестких волос, проскользнув через мои пальцы, изобразила в воздухе красивую петлю, – знак бесконечности, поняла я, – затем опала, снова став частью целого.
Я стою неподвижно, словно статуя по центру музейного зала, и рассматриваю отражение в сине-серебряной поверхности стекла витрины, будто в поверхности застывшего озера. Я вижу молодую женщину, неплохо одетую, стоящую прочно на земле, глядящую прямо. И все же есть в ней что-то, что-то не то, что-то другое, оно похоже на раскол там, внутри, где никто не может видеть. И даже она сама порой его не замечает.
Что-то вдруг резко переменилось, яркий луч света большого белого солнца, показавшегося внезапно маленьким и искусственным, выскочил из-за словно металлического облака, зависшего в бесцветной вышине, и безжалостно «выжег» мое изображение с поверхности витрины. Я увидела людей, сидящих за высоким столом по другую сторону стекла. На мгновение мне подумалось, что это манекены или машины – роботы, глядящие на меня безжизненно сверху вниз, что-то рекламирующие снующей перед зданием толпе. Мне стало даже немного смешно,
