граничащее с презрением. Как только она, лицо известной и дорогой гостиницы, поняла, что плошает, тут же нацепила на себя рабочую маску, состоящую из больших «стеклянных» глаз и широкой улыбки, не обнажающей зубов. От подобной концентрации фальши на квадратный миллиметр у меня по телу пробежали холодные мурашки.
– Вы меня простите, – проговорила она чересчур уж бодро (ну кто в здравом уме будет так разговаривать?), – витаю в облаках.
– Как по мне, это не так уж и плохо, – признался я.
Но дружеский разговор не завязался. Да я и не надеялся.
Тон женщины сменился на деловой, но остался в меру дружелюбным – такому ее и обучили в свое время.
– Заселяетесь? – Ее облако тотчас захлопнулось, и она принялась водить руками над невидимой клавиатурой. Похоже, в углублении ресепшн прятался еще один совершенный компьютер.
– Что? Заселяюсь? А, нет… Извините. Понимаете… Хм, не знаю, как лучше сказать, поэтому скажу как есть. В общем, что-то, полагаю, на заднем дворе вашей замечательной гостиницы, источает в мир золотистое сияние. Я заметил мерцание с противоположного берега реки, оно привлекло меня, даже очень заинтересовало, можно сказать, и я пришел узнать, что является его источником. Понимаю, это звучит странно, диковато, наверное, даже глупо, но мне кажется, это может оказаться очень важным для меня.
Понимаете, у меня чувство, хотел добавить я, но, конечно, не стал этого делать. Не тот, как говорится, случай.
Пока говорил, заметил, как лицо женщины-ресепшиониста снова меняется. Оно стремительно утрачивало интерес. Так вода выливается через пробитое дно ведра, оставляя его совершенно пустым на подоконнике жизни.
– Если это, конечно, не нарушает никакое из ваших правил, писаных и неписаных, – добавил я.
– Кажется, я знаю, о чем идет речь, – голосом занудной училки произнесла женщина-ресепшионист и закатила на мгновение глаза, словно подобным ей досаждали уже не один раз. – Несколько недель назад, ну может, с месяц, у нас поселилась одна скульпторша из Хиросимы. Назвалась Масако Минамото. Не знаю, настоящее имя или нет, но лично я о такой скульпторше никогда не слышала. Я, по правде сказать, и о Хиросиме никогда не слышала, и вообще ни одной скульпторши не знаю, думала, такой профессии давно не существует. Мне казалось, скульпторы, они все в этой, как ее, в древности остались. И вообще, имя какое-то странное. Масако. Минамото. Таких больше не дают детям…
Я молчал, смотрел на нее, не моргая. Мне нечего было сказать. На самом деле мне очень многое хотелось ей сказать, но ничего, что не обидело бы ее, не унизило бы, в мою голову, конечно, так сразу не приходило.
– Ну короче, – продолжила она немного раздраженно, заметив, видимое, мою неприязнь к ней, которую я постарался поскорее спрятать за внимательностью, – госпожа, назвавшаяся Минамото, договорилась с управляющей нашей гостиницы о том, чтобы в хорошую погоду работать на заднем дворе.
