также о самом отношении между ними (или одного к другому). Многообразие терминов позволяет повседневному деятелю различать: силу желаний, соответствие того или иного конкретного желания общественно признаваемым нормам, подконтрольность того или иного конкретного желания рассудку, значимость и ценность объекта желания, образованность и общественное положение, наличие власти у субъекта желания; нравственный облик и степень личностной зрелости субъекта желания.
Субъект желания может быть определен (в силу одного лишь того, что он испытывает желание) и как сильная, эмоционально богатая личность (выражение «полон желаний»), пышущий здоровьем или наделенный властью и занимающий высокое положение в обществе человек, и как человек отчаявшийся, раздавленный, страдающий, сходящий с ума («сгорать в огне желаний»). Объект желания может самим фактом его желательности превозноситься, обожествляться, а может быть низведен до положения ничтожества, он может быть представлен последней надеждой или, наоборот, безделицей.
Таким образом, генезис понятия «желание», реконструируемый на основе этимологии обозначающих его слов, показывает, что в нем соединились два значения:
1) состояние, переживаемое субъектом;
2) качество отношения между субъектом и объектом.
Можно сказать, что существование длинного списка терминов для обозначения процесса желания безусловно свидетельствует, с одной стороны, означимости, которой наделяется желание в культуре, и, с другой стороны, о сложности и многоплановости изучаемого нами феномена.
Многообразие терминов в значении желания, с одной стороны, и множественность значений самого понятия желания, с другой, отражает подвижность, изменчивость феномена желания. Значения синонимов желания и значения самого слова желание указывают на «срединность» желания как на коренное его «место» в плане человека: желание может быть отнесено, с одной стороны, к «телу», а, с другой стороны, к «сознанию», «воле», «духу» и даже «душе», но при всем том оно обозначает момент слияния всех сил, их сконцентрированность и нацеленность вовне, а также «собранность» человека, его субъектность.
Сделаем вывод. Первая стихийно сложившаяся общечеловеческая концепция желания смогла отразить (1) особую значимость и (2) противоречивость этого феномена. Более того, анализ опыта живого языка, говорящего о желании, позволяет заметить, что само это слово используется и для характеристики состояния субъекта желания, и для указания на качество отношения между людьми, но без осознания такого смешения. Можно предположить, что в случае желания мы имеем дело с одним (противоречивым и сложносоставным, многоплановым и многоаспектным) явлением, сама сложность и динамичная природа которого возможно требуют для своего описания нескольких понятий, отражающих разные моменты и разные стороны процесса желания.
Повседневность
