желать.
Особый вопрос о том, что желание, будучи тайной, всегда стремится создать свой миф. Если в мифе проявляется универсальность отношений между человеком, природой и обществом, то это же можно сказать и о желании. Очень трудно не увидеть в мифе желание, если, вслед за Найдышем, определять миф как «волевую устремленность в будущее», «продукт синтеза удивления, подражания и удовольствия», «орудие власти» (Найдыш, 2002, с. 536). Получается, что желание не просто стремится создать свой миф, но миф – это особая форма желания. Знакомство с этимологией слова «миф» работает на данное предположение: слово имеет индоевропейский корень meudh-, mudh-, обозначавший «заботиться о чем-то», «иметь в виду что-то», «страстно желать чего-то». Найдыш напоминает нам, что в эпоху античности «миф» выражал скорее «субъективное отношение», «человеческую, сознательную интенциональность», «желание», «воление», «тоску по чему-то неведомому», и в этом смысле противостоял «логосу», «объективному отношению», «закону бытия, пронизывающему собою все и во всем (и в субъекте, и в объекте) присутствующему» (там же, с. 19). Образование некоего смыслового «круга» (желание – тайна – миф – желание) подтверждает многосоставную и противоречивую природу феномена желания.
Я предполагаю, что обнаруженные в ходе исследования многосмысленность и многозначность определений понятия желания, существование подчас прямо противоположных смыслов, значений и признаков, которыми оно наделяется, являются следствием противоречивости желания. Желание – противоречие. Говоря в действительности об одном и том же феномене, философы фиксируют свое внимание на разных моментах в процессе желания. Желание, понимаемое как стремление, активность (например, у Спинозы, Лейбница), выражает особую силу, создаваемую в ходе желания. При таком подходе упускается из виду то, что носителем желания является конкретный человек в конкретных и реальных обстоятельствах его жизни. Желание, понимаемое как «созидание» или «производство», ассоциируется с действием – последствием процесса желания, но ведь желание может без действия обойтись. Неспособность подняться над процессуальностью при учете самой этой процессуальности приводит к обычной путанице, когда, например, в желании видят развитую или развившуюся потребность. Однако процессуальности и сложносоставность феномена не должны помешать нам обрести философское понятие желания. Тут, по-видимому, нужно различать процессуальности пространственно-временную и процессуальности как развитие духовности, движение Духа, когда никуда вообще не перемещаясь и может быть даже не испытывая никаких одна другую сменяющих эмоций, не изменившись психически, человек (при возникновении желания или при перемене желания от «индивидуального» к «личному») «в одну секунду» становится совершенно другим человеком (Августин описывает это чудо в «Исповеди»).
В истории мысли желание не случайно метафорически описывалось как особая всепроницающая энергия. Нужно всегда помнить, что человек
