Лишь покрывало для моих тайн… Ты согласен идти дальше?
– Согласен, – шепнул Аче. – Согласен.
– Это древняя, забытая по обе стороны хребта практика, – сказал Иветре, доставая из чересседельной сумки банку с чернилами, иглу, ещё какие-то инструменты. – Ученик принадлежит учителю полностью. Телом и душой. Его приказы не обсуждаются. Верность не подлежит никаким сомнениям.
– А учитель? – шепнул Аче.
Иветре усмехнулся.
– А учитель дает ученику не меньше. Весь свой опыт и знания. И свою душу. Когда придёт время.
– Что я должен делать?
– Немного потерпеть. Давай свои запястья.
Аче растерянно смотрел, как учитель, сверяясь с каким-то рисунком, наносит на его костлявые мальчишечьи запястья какие-то знаки.
Через два дня они прибыли на ярмарку на самой границе трёх государств: Гелиатской империи, Казгийского княжества и Багрийского царства. Они пробирались сквозь пёструю толпу, ведя коней на поводу.
– Только здесь можно приобрести кое-какие редкие краски, – заметил Иветре, с насмешкой наблюдая, как Аче вертит головой.
Здесь было на что посмотреть. Так много людей в одном месте Аче еще никогда не видел. Крутят гончары свои круги, и постепенно из-под их рук появляются ровные сосуды. Так лепили когда-то мир Небесные Всадники, так лепят теперь учителя учеников… А рядом медники выбивают палочками дробь, ударяя по своему товару. Звук чистый, привлекает внимание. Пёстрые ткани морскими волнами падают на прилавки. Шёлк легкий и полупрозрачный, будто пойманный воздух…
В самом сердце базара на круглой площади дают представление канатоходцы, все как один темнокожие, из кочевого племени кшелитов. Страшно смотреть на то, как юная кшелитка в белом, непристойно коротком платьице бежит, будто едва касаясь кончиками пальцев каната, протянутого через площадь.
– Иди в чайный дом, Аче, – похлопал его по плечу учитель. – Поешь и жди меня. Потом можешь прогуляться по базару, но далеко от площади не отходи.
– Хорошо, учитель, – ответил Аче, ослеплённый и оглушённый красками, звуками и толпой.
Хозяином чайного дома оказался невысокий ханец с раскосыми глазами и почти полностью обритой головой. Только на макушке оставался небольшой хохолок, собранный в хвост. Чай здесь подавали в пиалах – несладкий, круто заваренный. А к нему маленькие, на один укус, пирожные. Зато похлебка была хороша! Горячая, густая, с большим куском мяса на кости, с маринованным перцем на отдельной тарелке, чёрным хлебом и чесноком.
Аче наелся, раза три прошёлся вокруг базарной площади. Праздношатающегося парня чуть было не приняли за воришку, и он решил пройтись другим путем, чтобы не привлекать внимания.
Уже давно стемнело, но базар и не думал сворачиваться. Аче, задумавшись, свернул куда-то между двумя палатками в медном ряду. Здесь не было ни факелов, ни магических шаров, похожих на маленькие солнца. Только неверный лунный свет освещал
