на городской рекламе в газете, опущенной в почтовый ящик дома Матаховской.
Все полученные от шпиона материалы должны передавать в германский разведцентр два курьера – жители Львова. О своем приезде во Львов и намерении уладить наследственные дела Лангерт заранее оповестил письмом из Варшавы поверенного своей тетки – некоего адвоката Коркеса.
Проверкой были установлены названные Лангертом «курьеры»: один из них – Алойзи Вильк до войны действительно проживал по адресу Жолкевская[26], девять, однако после отступления австрийцев выбыл в неизвестном направлении. Второго курьера – слесарного мастера Яна Дашека еще в сентябре интернировали за укрывание в подвале своего дома на Коперника, пятьдесят четыре двух польских стрелков-дезертиров.
Было также установлено, что за три недели до войны во Львове скончалась некая Августа Матаховская. Ее соседи подтвердили, что родственники покойницы проживали в Вене, однако ничего конкретного о них не знали.
Белинскому в роли Лангерта предстояло по прибытии во Львов устроиться в квартире «покойной тетки» и ожидать там появления в почтовом ящике газеты с вызовом на встречу со шпионом, которому дали кличку Волк.
Пока капитан вникал в детали операции и знакомился с оперативной обстановкой в городе, в соседнем кабинете протекала рутинная работа отделения.
Заместитель начальника отделения штабс-капитан Дашевский, представительный мужчина тридцати восьми лет, разбирал документы, обнаруженные во Львове, в бывшем штабе одиннадцатого армейского корпуса австрийцев. Почти десять лет работы в киевском жандармском управлении не лишили его характер мягкости и отзывчивости, за что пользовался определенным уважением среди офицеров.
Ему помогал переводчик Кривош, статский советник и бывший заведующий стенографической частью Госсовета. Кривош был глубоко убежден, что «каждый русский человек и каждый славянин обязан принять участие в начавшейся роковой борьбе с неметчиной». Именно так он объяснил свое желание отправиться на фронт в качестве переводчика, владеющего всеми языками народов Австро-Венгрии. Его просьба была удовлетворена без проволочек.
Рядом сидел ротмистр Корецкий, плотный мужчина выше среднего роста с красивым аристократическим лицом, которое, однако, портило слегка надменное выражение. Как и Дашевский, он был из жандармов и, значит, соответствовал всем требованиям, предъявляемым к чинам этого элитного учреждения: являлся потомственным дворянином, окончил военное училище по первому разряду, не был католиком и не имел долгов.
После пяти лет службы в варшавском охранном ведомстве Корецкий хорошо говорил по-польски и поэтому чувствовал себя во Львове вполне уверенно. Среди товарищей он слыл умным и всесторонне образованным человеком. Но его карьерному росту мешала некоторая леность характера и чрезмерное увлечение женщинами. В результате
Теперь улица Богдана Хмельницкого.
