временем нижние чины занялись досмотренным телом несчастного. Обернули его в несколько слоев тканью, перевязали веревками. Найдя за недорого телегу, две доски, тройку больших гвоздей и арендовав лопаты, повезли хоронить на городское кладбище, расположенное просто напротив Рыбных рядов. Яму для этого по приказу Дрымова на православном участке кладбище уже приготовили.
Проделанная работа, упорядоченная, плановая, произвела исцеляющее действие. И начальное отчаяние, свойственное молодым порывам, уступило место спокойной уверенности: сделано, что должно, теперь будем идти далее. Но, доверившись сему чувству, Натан чуть было не совершил большую ошибку, готовясь покинуть помещение. Вот просто стоял уж у двери и окидывал всё последним взором. Однако червь сомнения таки выбрался наружу: «А всё ли ты, Танелю, осмотрел, не слишком ли торопишься?» И господин Горлиж показал всем – давайте-ка, мол, вернемся назад. Дрымов, который никуда не торопился, кивнул головой, соглашаясь.
Натан прошелся кругом по внутренности лавки – медленно, задумчиво. Навроде всё верно, ничего не упущено. В том углу – ящики, в том – мешки разного размера. В центре – бочка, по стенам и меж стенами по углам на разных уровнях – гирлянды вялой рыбы. Что тут еще смотреть?.. И тут вспомнилось, вот просто перед глазами встало важное наставление Видока: в сомнительных местах непременно искать тайники. А для сего нужно, во-первых, простучать все поверхности, стараясь учуять пустоты, во-вторых, осмотреть всё из разных ракурсов как изнутри, так и снаружи, а еще лучше замерить, ища фальш-стены, фальш-панели или же более изобретательные тайники.
Горлис вышел наружу и увидел, что этак каких-либо несоответствий в размерах стен тут не определишь: в рыбном ряду с двух сторон были ровно такие же лавки, стандартные и не сказать чтобы прихотливые на вид. Что еще внутри может быть не так? Пол земляной, однако, на всякий случай и его простучал – нету ли за землей пустот. Нету. Стены тоже отвечали ровным звуком обычного одесского ракушняка. То есть результату никакого, за исключением того, что прибежали соседи со смежных лавок.
– Звали?
– Не звали. Идите! – неприветливо сказал Афанасий.
Ну, делать нечего, не нашел, так не нашел. Надо-таки уходить…
Дрымов старательно закрыл дверь на замок. И набежавшим зевакам сообщил, что в лавке ничего ценного нет. А есть убивство. И ежели кто хочет иметь к нему отношение, то пусть в гологуровскую лавку лезет. Таким желающим Афанасий Сосипатрович раз то, раз так, да раз этак… (самым мягким было – «руки оторвет».) А то и в тюремное отделение большого съезжего дома на месячишко посадит. (Этого в Одессе вправду боялись: все знали, сколь тяжелы условия в переполненных, скученных камерах. Тюремный замок давно собирались построить и место для него присмотрели – тут, в полудюжине кварталов, за окраинной Рыбной, прости господи, улицей. Да всё руки не доходят. Понятно же, что Городской театр важней Городской тюрьмы.)
