как никогда. Ушёл на канал и просидел там до обеда.
Сам щуплый, невысокий, будто высушенный астраханским солнцем, он обожал крупных сильных женщин со светлой кожей и упрямым мужским характером. Так что Кира была вполне в его вкусе. А если ещё добавить присущую ей томную грацию Блоковской Незнакомки и кое-какое знание литературы, то это был уже перебор.
Видимо чувствуя это, Тюлька соблюдал дистанцию и приближался только, когда Кире грозила даже незначительная опасность. А народец здесь был ещё тот! Боготворя свою избранницу, Тюлька незаметной тенью всюду следовал за ней. Если кто-то приглашал Киру на танцах, он
не опускался до ревности. Ведь богов, как известно, не ревнуют. Поэтому, когда в Кириной жизни появился Виктор из «Второго медицинского», он, сделав вполне похожий на реверанс поклон, гордо удалился. Но продолжал зорко поглядывать: как бы этот «бизон», так он называл Виктора, не обидел его божество.
Умный, спокойный, как все медики, несколько циничный, Виктор невольно производил на юных стройотрядовок неизгладимое впечатление. А если учесть его приличный рост, красивую крупную голову и широкую спину с парой шрамов от ножа, следы буйной молодости, то он буквально завораживал романтичную Киру, как удав Каа – бандерлогов, или как сама она – Тюльку.
Познакомились Кира с Виктором на чьём-то Дне рождения, устроенном астраханцами. Кира почитала там кое-что из своих последних стихов. Понравилось. Особенно Виктору:
– Хочу тебя послушать без свидетелей, чтоб не мешали. Ну, как?..
Странная у Виктора была манера слушать. Он приводил Киру в заброшенный барак, разжигал огонь в печи, заставлял расплетать косы и, поставив её на колени у очага, голую до пояса, командовал: «Читай!» А сам, одетый, валялся на нарах в темном углу с бутылкой «краснухи», изредка потягивая из горла, и, казалось, почти дремал. Но стоило ей потянуться за одеждой, как тут же слышалось: «Не ломай мизансцену, голуба!»
И почему она подчинялась ему? Не душа, а воск – лепи, что хочешь. И чем больней, тем лучше…
Дни шли за днями… Виктор ни разу не обратился к ней по имени. Да, видимо, и не помнил его. Кира интересовала его, скорее, как неведомое явление, и он мысленно препарировал это явление, как это делал бы любой любознательный хирург, увлёкшись новизной трудного случая.
Когда ему надоедало, он звал её к себе и затевал безгрешную возню с железными объятьями и сухими колючими поцелуями. К концу двух недель сих «литературных прогулок» он вдруг приказал:
– Если хочешь, чтобы ничего не случилось, больше не приходи.
– И не приду! – твёрдо решила Кира.
На следующий вечер Виктор, не дождавшись её в бараке, приехал в бригаду на чьём-то мотоцикле, высвечивавшем фарами разбегающуюся из-под колёс молодёжь.
– Выйдешь к нему? – спросила соседка по палатке, Галка.
– Нет!
