Стало не по себе. Вышла на воздух, но уходить не хотелось. Решила обойти развалюху кругом, чего раньше не делала. С тыльной, глухой, стороны, на двух бочках от солярки лежала широкая доска, и под ней валялось несметное количество бычков от «Беломора»…
– Тюлечка! Миленький… Сторожил. Все ночи сторожил! Может, он и уберёг?..
ЖИВОТНОЕ
– Животное – и есть животное, от словечка «живот». Пожрать, пометить территорию, оставить потомство.
Но вот – в тупую лохматую башку этого самого животного, взяли, да и втиснули корпускул вселенского сознания… – Борис Николаевич Хотисин, эскулап местной Бушмановской психбольницы, явно промахнувшись, ткнул растопыренной пятернёй стол. Рюмка со «столичной» высоко подпрыгнула, но благополучно приклеёнилась. – Втиснули! А на кой? Вот и сидит теперь… – подмигнул он себе в зеркале, вытирая с подбородка кетчуп, – такой волчара и, тоскливо подвывая на луну, размышляет гад – один он в этой вселенной, али нет? Да… Зверьё-с! Звери, зверьки, зверёныши… Ведь кого только не жрём-с? Себя, как оказалось, чаще, – плотоядно ухмыльнулся он, старательно обгладывая копчёную куриную ножку. – Властители дум-с… – подхватив колечко лука с селёдочницы, он, наконец, принял вожделенную стопочку. – Да! Именно они – творцы всех мастей во всём и виноваты!
Остренького им подавай, запредельненького… Правда, их тоже понять можно: из себя не выпрыгнув, чуда не сотворишь, непознанного не познаешь. А выпрыгнешь, так не факт, что и вернёшься.
Сам пробовал, задержал дыхание почти до комы, такое разглядел… Так ведь откачали друзья товарищи… А как теперь жить с этим знанием?.. То-то же! Вот она – главная тайна, что от нас прячут! А так бы все – как горох посыпались…
Иногда жесточайшая несовместимость высшего и низшего буквально разрывала Бориса Николаевича надвое. Заглушить причиняемую ею боль удавалось только плоскими шуточками «Русского радио» да пузатой бутылочкой, нет, не коньячку, как вы подумали, а божественного «Амаретто» с персиковыми косточками на этикетке.
Только ведь не суют его в карман белого халата, нет, не суют!
А жаль, вроде бабское вино, но именно этой вяжущей сладости и не хватало скрюченной повседневной колготнёй душе Хотисина. Он и не заметил, как втянулся… «Амаретто» покупалось уже ящиками. Пил в одиночку, уходя в отпуска за свой счёт. Когда уже не было сил доползти до магазина, завел дружков.
Именно благодаря их стараниям, он и очнулся однажды в морге с проломленным затылком.
Видимо, это был конец. Но одновременно и начало. Покопавшись в спецлитературе на сию злободневную тему – всё, что применялось у него на работе, казалось ему лишь дешёвым фарсом, – Хотисин нашёл наиболее действенное средство, ездил в московскую клинику, где ему делали химические вливания в вену. Одной инъекции хватало на три месяца.
Так прошло два года, в течение которых
