жил он тогда хорошо. Он оказался вскоре одним из инициаторов пропаганды против большевиков. В значительной степени на его средства стала издаваться в Берлине первая антибольшевистская газета. У Панафидина была, однако, страсть к игре. Переехав в Париж, он спустил там все свои средства, и в 1922 или 1923 г. скоропостижно умер.
Новый наш год встретили мы тихо дома, без гостей. Не тянуло к шумному веселью в этот вечер. 1917 г. отнял у нас родину, а Новый, 1918 год, не сулил нам пока ничего лучшего, и не хотелось праздновать то, от чего ничего хорошего мы не ждали.
В течение января мы сделали еще несколько поездок в поисках дачи на лето, пока жена не наняла ее в Снеккерстене, в 4 километрах от Гельсингера.
В Хорсереде была в январе большая паника из-за угрозы немцев потребовать интернированных обратно в Германию (это совпало с перерывом мирных переговоров в Брест-Литовске). Иные заявляли, что они предпочтут самоубийство этому возвращению. Большие нарекания по этому поводу были снова на Гмелина, не только не успокоившего эти волнения, но наоборот их усилившего.
В начале февраля появился один из первых беженцев, знаменитый композитор Рахманинов. Его концерты, в которых он играл большей частью свои вещи, были большим событием и прошли с громадным успехом. В конце февраля состоялось первое собрание по вопросу об издании в Дании брошюр на интересующие заграницу, касающиеся России темы. Собрались Кутайсов, Бескровный, Даниель-Бек, Лейтес, бывший помощник финансового агентства в Берлине и журналист, инженер Корзухин и секретарь съездов Торговли и промышленности Любович. Было намечено издание нескольких книжек на деньги, обещанные кем-то из Стокгольмских русских. В первую очередь должны были быть написаны брошюры о Финляндии и Украине. Написать первую поручили мне, а вторую Кутайсову. Были разговоры и о других темах, но, увы, желающих написать их не оказалось, и в результате вся наша работа этими двумя брошюрами и ограничилась.
Сразу после этого собрания я принялся за работу, изучил весь материал, имевшийся в Королевской библиотеке и написал обзор русско-финляндских правовых отношений, который закончил выводом, что экономические интересы Финляндии должны заставить ее в будущем стремиться к установлению тех или иных государственно-правовых отношений с Россией. Написана она была очень умеренно, так что левое крыло нашего кружка – Любович, Лейтес и Троцкий (Мандельштам) вполне ее одобрили. Издали мы ее на датском и на французском языках и разослали по библиотекам и газетам. Кое-где в датских газетах ее похвалили, в финляндских – покритиковали, но довольно умеренно. Рецензия в какой-то датской газете вызвала ответ одного из финляндцев, которому ответил я от имени издавшего брошюру кружка (обе брошюры – и моя, и кутайсовская – были изданы под псевдонимом «Ivan Pravdivij»). Брошюра Кутайсова полемики не вызвала, ибо Украина в Дании мало кого интересовала.
Во второй половине марта у меня были разговоры об отъезде
