«В кого она такая?». Валентина и так и эдак прокручивала в голове вопрос, почему дочь такая непостоянная и почему выбирает самые поганые экземпляры многочисленного мужского рода. И где зарыта ее материнская вина, или недосмотр, или ошибка? И однажды вынесла приговор: слаба на передок.
Приговор этот не обжаловали, а поведение Риты она обсуждала со всеми, даже с базарными торговками, которых в глаза видела два раза в жизни – первый и последний. Рита так и не простила матери этих разговоров, расползшихся по Люботину как тараканы.
Дедушка Степа Риту жалел, особенно после того, как рухнул ее первый брак, рухнул на исходе первого года, и она просто сбежала в неизвестном направлении, не оставив даже записки. Думали в милицию обращаться, но исчезла дорожная сумка и некоторые вещи, так что позвонили в дом профессора Дахно, и Маша внесла некоторую ясность:
– Рита уехала в Киев.
Вот и слава богу – жива, а это самое главное. А тут и сама Рита позвонила, сказала, что поживет немного в столице, поработает. Уехала она в середине осени, а вернулась в конце лета – худющая, один нос торчал и зубы. И покой в доме будто корова языком слизала, потому как Рита заводилась на пустом месте с пол-оборота. Бабка с матерью тоже подливали масла в огонь, и в один далеко не прекрасный день, когда бабка заорала: «Вон из моего дома, лярва!», Степан Степанович понял, что пора принимать меры. Он надавил на кого-то, нашел какие-то связи, и Валентине, почти двадцать лет стоящей в очереди на кооператив, выделили однокомнатную квартиру – это было последнее советское распределение, а через четырнадцать дней Советский Союз почил в бозе. Вопрос о том, кто будет жить в квартирке, пахнущей стружкой и замазкой для окон, даже не обсуждался – у Гали муж и крыша над головой уже были. Кооператив оплатили теми самыми тремя тысячами – они, к счастью, не успели сгореть в топке перестройки, и уже на следующее утро после получения ордера Степан Степанович привез туда бригаду ремонтников. За неделю все, что нужно, было подогнано, подклеено, перекрашено и переделано. Мебель доставил директор мебельного, сантехнику – директор «Тысячи мелочей», шторы и гардины – девочки из магазина для молодоженов. А на семейном совете Степан Степанович объявил, что, когда они с бабушкой уйдут к праотцам, квартира останется Рите, а дом Гале. Про Валентину речь не шла, она была просто звеном между двумя поколениями, и такая роль ее, кажется, устраивала. Во всяком случае, она одинаково конфликтовала и с родителями, и с дочерьми, ничью сторону не принимала и вела себя так, будто знает то, чего не знает никто. В этом неуправляемом оркестре человеческих страстей Рита играла первую скрипку, выдавая жалостливые ноты даже в том возрасте, когда девке уже и по заднице не дашь, и не накричишь. То ей надеть нечего, то у нее голова болит, то живот, то «я такая несчастная!». Страдала напоказ. Действительно ли она так уж мучилась из-за первого мужа, растоптавшего ее любовь, известно не было. Но спустя годы принимать это во внимание даже дедушка стал с оговорками – дотерпев до Риткиных тридцати и четвертого гражданского мужа, он охладел к внучке. А бабушка во время одной
