Стал искать сравнение и подумал: все равно как у лебедей. Говорят, лебедь, потерявший подругу, поднимается высоко в небо и танцует свой прощальный танец, прежде чем упасть вниз и разбиться о землю.
Но танцевать он точно не умел, двигался как мог, повторяя то, что где-то когда-то видел раньше. Да и понимал ли он вообще, что делает? Он не знал, как молиться, а если что знал, то уже забыл. Остался только смешной танец – танец неустроенной, несчастной, никому не нужной одинокой души, в которой в этот трагический для нее момент под влиянием зазвучавшей молитвы внезапно проявился Образ.
Контакт
Мой хороший товарищ, отец Виктор, бывший спецназовец, рассказывал мне, как в первый раз в жизни надел подрясник. И не только надел, но и пошел в нем по Москве. Он еще не был рукоположен в сан, но получил благословение на право ношения священнической одежды.
– И вот иду, – рассказывает отец Виктор, – а навстречу выходит дядька лет шестидесяти. Здоровенный такой, и пиво на ходу пьет из бутылки. Поравнялся со мной и вдруг ни с того ни с сего как даст мне по носу! И сломал его. А так как нос у меня был сломан уже раз двадцать, то кровь не пошла, но все равно было больно и слишком обидно. За что? Ведь я даже не глядел в его сторону. Раньше бы я его убил просто. Но сейчас-то я стал христианином, да еще и подрясник на мне. Сдержал себя, хотя было очень трудно.
Запомнил я того мужика, благо дело было в моем районе. Встречаю его через пару дней, остановил и спрашиваю:
– Ты чего же, отец, меня по носу ударил, что я тебе такого сделал?
Представь, он отвечает:
– Ты меня прости, сам не пойму, какая муха укусила. Ведь я до последней минуты не собирался тебя бить. А как поравнялись, словно сила какая-то развернула, и я ударил, пьяный был. Стыдно мне, сынок, сил нет, как стыдно! Ты уж прости меня, старого!
Мне тоже иногда вспоминаются забавные и немного странные случаи из жизни. Как-то едем в автобусе. Полдень, народу немного, только сидячие места и заняты. Я в подряснике с крестом стою на задней площадке. Едем. На одной из остановок в салон заходят трое молодых ребят, лет по семнадцать, – веселые, вроде трезвые, смеются. Оно и правильно: молодые должны смеяться, потом наступит время забот и проблем, а пока можно и повеселиться.
Однако замечаю, что эта смеющаяся троица начинает постепенно смещаться в мою сторону и потихоньку так зажимать меня в угол салона на задней площадке. Вдруг один из ребят как бы случайно, падая на спину, прижимает меня к стенке. Они уже вовсю хохочут, я отхожу в другой угол, а юноша бьется об меня уже боком.
Чувствую, назревает драка – что делать? Я не могу их бить – каноны не позволяют, а на мне еще и крест. Смотрю на людей, что едут вместе с нами. Видят же, что молодежь над священником куражится. Думаю, может, кто заступится, ведь я же не в Москве, я в родной поселок еду, и эти люди обязательно должны меня знать. А народу забава: мужики в проход со своих мест повылезли, шеи вытянули и с неподдельным интересом
