style="font-size:15px;"> Теперь Лешка – шофер и первый помощник отца Нафанаила. Иногда я езжу вместе с ними и с интересом наблюдаю, как они общаются друг с другом. Едем, а вдоль дороги народ торгует грибами.
– Леш, чего-то так грибного супчику захотелось. Давай возьмем, а? Ты как, поддерживаешь?
– Можно, батюшка, давай возьмем, сегодня как раз среда, можно и грибочков. Только, чур, я сам буду покупать, – и, оборачиваясь ко мне, комментирует: – Моего батю каждый норовит обмануть. В прошлый раз ему ведро червивых грибов всучили, а он и взял. Ведь видел, что червивые, и все равно взял. Говорит: «Может, этому человеку детей кормить нечем». А тем все одно, кого обманывать, – хоть попа, хоть диакона.
Отец Нафанаил точно ребенок радуется, когда Лешка останавливает машину и покупает у придорожных бабушек бидончик ягод. Он тут же начинает всех угощать и благодарит шофера, словно благодетеля.
Я знал одного, к сожалению, ныне уже покойного архимандрита. У него в качестве келейницы жила старенькая монашенка, неправдоподобно маленького росточка, ну, может, чуть выше метра. Отец архимандрит, прежде чем что-то сделать, всякий раз спрашивал разрешения у своей келейницы. Садимся за стол, а мы с собой привезли замечательную домашнюю наливочку.
– Фросьюшка, – спрашивает батюшка у маленькой монашенки, – благослови рюмочку с гостями выпить.
Та отрицательно качает головой.
– Фросьюшка, голубушка, ну только одну. Перед ребятами неудобно, они же специально ехали, чтобы батюшку порадовать.
– Сказала нельзя – значит нет! – как отрезала Фросьюшка.
Старый монах поворачивается к нам и виновато разводит руками: мол, извините, видите, какая она у меня строгая, не могу ослушаться.
Видимо, и отец Нафанаил пошел тем же путем. Он же сластена, я его знаю. Помню, как однажды Лешка сам по собственному почину взял и привез в трапезную большущий арбуз, так наш отец игумен от радости едва не пустился в пляс. Мы, белые священники, живущие по мирским обычаям, с течением времени все больше и больше отличаемся от отца Нафанаила и не всегда его понимаем. Он запросто при всех может сказать нечто такое сокровенное, что, может, и не стоило бы произносить вслух.
Как-то хоронили мы одного священника. По традиции после отпевания тело усопшего обносится вокруг храма, в котором тот служил, а потом и погребается самими отцами. После похорон мы собрались в трапезную помянуть собрата. Батюшка сидел задумчивый, о чем-то вздыхал, а потом и говорит:
– Знаете, отцы, мне вот какая во время отпевания мысль пришла. Вы детей рожаете, воспитываете. Вам их еще до ума доводить и доводить. Так что живите долго, вам нужнее. А я свою программу-минимум на земле выполнил, монастырь поднял, храм построил, болею вот все время. Да и, кроме Лешки, никому я больше на этом свете не нужен. Видать, и мой час не за горами. Вы уж меня тогда не забывайте в своих молитвах. –
