бочонков с ромом, Шилох сидел у грот-мачты и копошился в куче снятых с покойников вещей. По его взгляду я заметил, как он удивился, что видит меня живым, но ни он, ни я, виду не подали. И ему и мне, было что скрывать.
Мне стало мерзко наблюдать за этим увальнем-боцманом. Я ненавидел его за его низость и абсолютное неуважение к усопшим. Теперь мне стало ясно, почему Шилох в первый день нашего знакомства, дал мне понять, что все мертвецы принадлежат ему. Он просто обворовывал их! Отрезал умершим пальцы, если не мог добраться до колец, сдирал сережки с их ушей и вместе с мочками, складывал в свой карман. Выбивал золотые зубы, забирал оружие. И после этого, ему даже кошмары не снились! В этом был весь Шилох Абберботч – самый гнусный из всех пиратов на этом корабле.
Там, где произошло ужасное сражение, на поверхности воды плавали обломки сгоревшего корабля. Мы отдалялись, и мне все казалось, что кто-то остался в живых и умолял нас вернуться. Возможно, мне лишь послышались эти мольбы, но легче мне от этого не становилось. Лайнер с мирными пассажирами по приказу пьяного капитана, пошел ко дну. В тот момент я начинал ненавидеть пиратов и род их деятельности. На мгновение мою голову посетила мысль, что напрасно я отправился в это плавание. Я вспомнил о несчастной Маргарет и столь тоскливые мысли, обуяли меня с новой силой.
Кроме ненависти я начинал чувствовать страх за свою жизнь. Пару часов назад, меня едва не прикончил один из матросов, что по долгу службы сошел с ума и видел во всех новобранцах стукачей да предателей. Но правда была на моей стороне, так как я не являлся доносчиком, поэтому совесть меня особо не грызла. Странно, но я совершенно не переживал что отнял жизнь у старика Барлоу. На земле стало одним гнусным пиратом меньше, а в море – одним чудовищем сытнее.
После провизии, мы принялись за мертвых членов нашего экипажа. По итогу схватки погибло пятнадцать человек. Мы спускали тела на нижнюю палубу и укладывали их друг на друга. На кладбище я привык к соседству с покойниками, но здесь было по-настоящему жутко. Кого пробила картечь, кто пал от сабли, кому снесло голову, а кто и вовсе перестал походить на человека. Крови было много, и я засомневался, а не пропитается ли наш корабль ею насквозь и не сгниет ли раньше времени. Но думаю, не раньше четырех месяцев. А тогда закончится и мой контракт, и я забуду это все как страшный сон, в нежных объятиях моей изголодавшейся без мужского внимания, жены.
– Может, их за борт выбросим, и дело с концом? – спросил один из грузчиков капитана. – Накой нам мертвецы на судне?
Говард находился на капитанском мостике и молча глядел в усыпанную обломками воду за бортом, позабыв о бутылке бренди в своей трясущейся руке. Капитан медленно перевел взгляд на матроса, но ничего не ответил. Наверное, Хэтчер был все еще в недоумении от потери близкого человека, поэтому предпочел не браниться, а просто молча отвернулся и удалился в свою каюту, где продолжил пьянствовать ром. Сегодня от капитана никто не услышал ни слова. Ни доброго, ни бранного.
Лишь
