что дьякон костляв, как будто постится уже лет сто, а толстый отец Сальватор словно на тот же срок застрял в Сырной неделе.
– Анри! – простонала графиня. – Будьте же серьезны!
– Извольте, матушка, я буду постным, как кающаяся Мария Магдалина! – кивнув на алтарную роспись, он втянул щеки и закатил глаза.
– Анри… – графиня не удержалась от улыбки.
– Это не Мария Магдалина, – неизвестно зачем произнесла я. – Это святая Цецилия.
– Откуда вы знаете? – нахмурилась графиня. – Мы посещаем эту церковь двадцать пять лет – с тех пор, как крестили Анри, и всегда думали, что это Мария Магдалина.
– У нее на шее – след от удара мечом. Палач не смог отрубить ей голову и только ранил. Она прожила еще три дня, неустанно проповедуя.
Солнечный луч, пройдя через витраж, залил святую Цецилию красным. Охнув, графиня поднесла руку к горлу и закрыла глаза. Холод от каменных плит прополз по ногам и поднялся к сердцу. Положение спас Анри:
– Я был бы не прочь оказаться столь же неубиваемым. Правда, не могу обещать, что посвятил бы молитвам последние три дня своей жизни. Я бы провел их не столь благочестиво.
Отец Пюи заставил меня выучить житие святой Цецилии, потому что приурочил крещение к двадцать второму ноября – дню ее почитания, но зачем я поправила Анри?
Чего вообще можно ждать от человека, который однажды показал язык королю?
Анри молчал, когда мы подходили к причастию, но когда по дороге из церкви он поведал об этой восхитительной истории, я даже не удивилась:
– За что, ваша светлость?
– Надоел. Заикается по полчаса, пока поймешь, что ему надо – то ли синие штаны, то ли зеленые… Бледный как лягушачье брюхо, руки ледяные… Как дотронется – брр-р… – его лицо перекосилось от отвращения. – Однажды я не выдержал: дождался, пока его величество отвернется – и осквернил достоинство королевской спины высунутым языком.
– О! И что потом?
Анри сморщился:
– Все проклятая шкатулка с зеркальной крышкой. В тот день он поднял крышку и увидел все, что за спиной, – как на ладони.
– Невероятно…
– Матушка молила о прощении, ей нелегко было получить для меня, простого пажа, придворный чин… – граф опустил голову, но тут же вновь упрямо вскинул подбородок. – Тоже мне чин – смотритель королевского гардероба! Осточертело все – и гардероб, и само драгоценное величество!
Восхищение смешивалось во мне с ужасом. Анри подбоченился:
– То ли дело принц Гастон! Служить в его полку – куда веселее, чем подносить королю штаны. Его высочество не начнет заикаться даже после бочонка анжуйского – настоящий мужчина, не то что этот слюнтяй, его братец.
Младший брат короля Гастон Анжуйский имел репутацию повесы. Пожалуй, граф действительно обрел счастье в лице нового патрона.
– Не
