с громадной хрустальной люстрой под самым сводом, где мне удачно подвернулся какой-то темноволосый парень с шваброй в руках. При виде меня у него загорелись глаза. С его указаниями добраться до пункта назначения было простой задачкой, правда, отделаться от сопровождения отзывчивого юноши оказалось тяжеловато.
Перед глазами предстал тенистый уголок укромного сада с восточной стороны здания. Шумящие старостью высокие деревья, надежно скрывающие от солнца аккуратные кусты лунных роз, манили ближе, обещая прекрасный отдых и разговоры за чашечкой черного чая. Беседка вмещала в себя небольшой столик и несколько стульев и была выполнена в кремовых тонах. Что ж, это место тоже мало подходило для работы, но для того, чтобы расслабиться – запросто. Последнее так же немаловажно, ведь мне требовалось задать несколько вопросов, ответы на которые могли перевернуть мою новую жизнь.
– Чудесная беседка, верно?
Мой отец был человеком слегка ветреным, любящим праздное времяпровождение, но все равно могущественным правителем, пробравшимся к власти исключительно своими усилиями. Я обернулась и встретила довольное лицо немолодого мужчины, украшенное густой светлой бородой, состарившей его прежде времени. О моих отношениях с этим человеком можно было сказать немного – отец-король и дочь-принцесса, к тому же редкостная нахалка и бестолочь – и говорить больше смысла не было. Вся моя жизнь проходила в шалостях и совершенном безразличии к жизни монарших особ, а потому и внимания родителя сыскать мне не удалось. У меня же девятнадцать братьев и двенадцать сестер – куда уж за мной следить.
– Ты, – я мгновенно потемнела лицом, стоило заметить подкравшегося ко мне. Стало быть, он приехал ни свет ни заря, а паршивец Клауд счет забавным не сообщить мне об этом. То-то около спальни ошивался: о Нимэле рассказал, а о главной «кости в горле» умолчал. – Что за фокусы?
Я правда была редкостной дрянью, когда дело касалось уважения к членам моей семьи, и в связи с этим утаивать свое отношение я не стремилась никогда, как бы сильно мне потом ни доставалось от нянечки.
– Прости, Аристалексис. Это я велел не говорить о своем приезде, – как ни в чем не бывало бодро извинился отец. – Почему бы нам не присесть? – и направился прямо в беседку.
– Я говорила не о твоем сотрудничестве с этой крысой, – хмыкнула я, копируя действия правителя и оказываясь на мягком стуле. – Я? Сивилла Фараханы? Ты, верно, шутишь.
Усмешка коснулась моих губ, и я совершенно отдалась предстоящим разбирательствам. Место, на которое я была усажена, – слишком ценно для королевства, чтобы быть отданным мне. Мои волосы даже отдаленно не напоминают белоснежные локоны главного божества, а напротив – они чернее ночи. И догадка о том, что во всей этой истории есть второе дно, не дает мне покоя.
– Вовсе не шучу. Ты – сивилла Фараханы, – образ короля пропитан величественным самообладанием.
– Ненастоящая.
– Настоящая.
