сделал с пола знак ногой, мол, спокойно, не паникуй. Он встал, расправился одним текучим движением, приготовился. Вошла девушка в изящном костюме синего цвета, напомнившем ему костюмы стюардесс на бортах «Аэрофлота», в руках она несла поднос с бутылкой шампанского. Профессор улыбнулся в тысячу первый раз. Он вдруг заторопился, схватил шампанское, буквально выставил «стюардессу» за порог и начал открывать бутылку.
– Кто это был? – кивнул Ренат на дверь.
– Не обращай внимания! – сказал профессор. – Фантом… последствия нашей с тобой встречи… еще не наступившие, но уже прорывающиеся из будущего… долбанные ино напортачили, не иначе…
Помолчали, пока Али возился с бутылкой. Фантомы, прорывающиеся из будущего… возможно… но бутылка советского шампанского нисколько не фантомная, вполне себе зеленая и тяжелая, это заметно.
Али налил шампанское в те стаканы, куда до этого наливал водку.
– Давай, мой друг! – возгласил он. – Надо выпить – это программа в виде напитка. И быстрее. К нам рвутся церберы, а мне еще надо незаметно исчезнуть.
Он все улыбался. А Ренату подумалось, что если он выпьет еще и шампанского, то точно проблюется.
…черные машины уже мчались. Кряжистые церберы с каменными шеями и красными от водки мордами привычно звонили куда-то. Они хотели поймать, узнать, выследить. Уничтожить на корню. Стереть в порошок и развеять по ветру.
…Ну, да и хер с ними. Мы выпили.
Профессор четко и без лишних эмоций продолжал говорить: теперь самое интересное, Рен. Ино, как ты знаешь, не обладают человеческой психологией. Поэтому в делах сугубо земных, но касающихся непосредственно их интересов, они всегда прибегают к помощи людей. И они всегда используют только отмеченных, особых людей. Это называется у нас стать «крайним», я так понимаю… зачем он мне это говорит, недоумевал Ренат. Я в курсе дела. Чего он тянет?
Но Али явно не знал, что такое Страж и как он выглядит. Друг мой, промямлил он, эта штука могла выглядеть как угодно: оружие, ложка для супа, цветок в горшке… кучка собачьего дерьма на траве.
Ну, мы намешали! Водку с шампанским, грандиозно. Уже совершенно не было сил – язык словно онемел, отказывался повиноваться. Качало как в приличный шторм. Тянуло то вправо, то влево. У меня сформировалось тревожное чувство, что надо бежать из этого блока, как можно быстрее и, главное, куда глаза глядят.
– Съё… бываем! – сказал я довольно внятно, как мне показалось. – Опас-сно!
Али вдруг опять рухнул под стол. Он вырубился. У меня все плыло перед глазами. Из поверхности стола произросла голова Евменовны и сказала голосом начальницы корпуса:
– Нас слышат! Тише! Да тихо вы, придурки!
Оказывается, Али не вырубился, а кричал или пел что-то восточное. У меня хватило сил прикурить сигарету. После второй затяжки потянуло блевать, а голова все смотрела и шипела, мол, тихо вы, придурки. Не выдержав и, чтобы сохранить лицо перед профессором, распахнул окно и этак деликатно, децибелов на пятьдесят, проблевался… далеко снизу кто-то дико закричал, и, по-моему, на хинди. Да пошли вы. Стало
